- Спойлер
- Научитесь Любви у детей
Послания Новых Детей
Выдержки из книги Джеймса Тваймана "Эмиссары Любви"
Анна
В дверь моей комнатки постучали в семь утра. Вскочив со стула, я сразу же бросился открывать. Я уже был на ногах к тому времени, толком так и не заснув этой ночью. Одна мысль о том, что меня могло ждать на следующий день, могла лишить сна на целую неделю. Столько искать ответа - и здесь, и до того, как отправиться в Болгарию, - но эти поиски, получается, были не напрасными. Сначала меня ожидает встреча с четырьмя детьми, живущими тут же, в монастыре, затем меня отведут к Марко. Если ничего не изменится, я буду у него дня через два, самое большее. А тогда все мои вопросы найдут свой ответ - мне так хотелось в это верить.
- Доброе утро, - приветствовал меня брат Маттиас, когда я открыл дверь. - Вы готовы начать?
- Да, готов, - ответил я.
Он вошел в мою комнату, присел на краешек кровати, а я снова опустился на свой стул.
- Есть пара моментов, которые мы с вами должны обсудить прежде, чем вы встретитесь с кем-то из ребят. Первое - это то, что никто из них не знает английского. Для начала нужно убедиться, станет ли это для нас проблемой. Вполне может оказаться так, судя по вашему опыту с Марко, что тут никакой проблемы нет. Но я все время с вами, и буду переводить, если необходимость все же возникнет. Никаких записывающих устройств, даже ручки с бумагой, брать с собой нельзя. Придется полагаться только на свою память.
- А почему нельзя? - спросил я.
- Потому что сложно вам будет полностью открыться перед детьми, если вы в этот момент еще и записи будете делать. Все ваше внимание должно быть отдано детям, в противном случае вы можете не получить того, за чем пришли.
- А что, если память меня подведет?
- Не думаю, что об этом стоит беспокоиться, - сказал он. - Все, что вам нужно, вы запомните, можете не сомневаться. Я также хочу предупредить вас, чтобы вы не просили детей делать никаких психических демонстраций без моего разрешения.
- Это само собой разумеется, ведь я не смогу обращаться к ним иначе как через вас.
- Вовсе не обязательно, - ответил он. - Вы увидите, эти дети умеют общаться на многих уровнях, и не обязательно с помощью речи. Вы ведь сами даже по своему опыту знаете, что такое возможно. Если они упомянут о какой-то непосредственной способности вроде чтения мыслей или телекинеза, прошу вас, сначала подумайте, как отвечать. Ваши глаза могут сказать о большем, чем вам захочется, и мысленно вы можете попросить их о большем, чем скажете вслух, - я прекрасно понимаю, такие вещи контролировать очень нелегко. Потому и призываю вас к осторожности. Если будет что-то такое, что вам захочется увидеть, сначала скажите мне, и я решу, стоит ли с этим к ним обращаться.
- Согласен.
- Тогда пойдем за Анной. Вы проведете с ней два часа, а затем посмотрим, стоит продолжать или нет.
- Можете мне немного рассказать о ней, прежде чем мы встретимся лично?
- Конечно, я и так собирался это сделать.
Он встал и стал медленно прохаживаться по комнате вперед-назад.
-Анна очень симпатичный ребенок... ей двенадцать лет, и она с нами уже почти полгода. Предполагаю, что она проведет еще около шести месяцев здесь, затем вернется назад в свою семью. Она прибыла из маленькой деревушки Друда, с морского побережья. Первой заметила ее необычные психические способности ее мать, когда Анне было девять. Время от времени к ним в семью приходила разная почта, письма - в закрытых, само собой, конвертах. Но Анна сразу узнавала, что там написано, - ей достаточно было для этого просто повертеть конверт в руках. Тогда ее мать решила устроить проверку этой ее способности. Она писала слова или знаки на кусочках бумаги, потом заклеивала в толстые конверты, сквозь которые точно нельзя было ничего увидеть. Результат оказался просто ошеломительным. Девочка отгадывала все почти со стопроцентной точностью. У нее также была одна своя особенная игра, которая ей больше всего нравилась, - заставлять распускаться бутоны, сосредоточившись на них.
Можно не сомневаться, что она уже не один год развлекалась этим, просто мать ничего не замечала. Анну привезли, чтобы проверить ее способности здесь, и тогда мы увидели, насколько она необычна. Было решено оставить ее здесь, пока она не сможет развить свой Дар до более высокого уровня...
- Как я уже говорил, Дар - это результат некоей более высокой частоты, которой мы все без исключения призваны достичь. Дети - лишь прототип, если можно так сказать, своего рода эволюционный скачок. Лично я не верю, что эти способности можно использовать для того, чтобы разрушать или причинять боль, но я могу и ошибаться. Скорее всего, все зависит от того, как ими пользоваться. Дар может быть очень мощным, а сострадание, словно направляющий луч, показывает, к чему его приложить. Наверное, можно найти способы пользоваться им по-другому. Вот почему мы неустанно учим детей законам любви, чтобы они применяли свою силу только во благо людям. Что ж, - кивнул он, - если вы готовы, тогда давайте, я отведу вас к Анне.
Мы вышли из моей комнаты и пошли на другую сторону монастырского двора, ту единственную его часть, куда я еще не заходил. Там было пять или шесть комнат на первом этаже и узкая деревянная лестница, которая вела, как оказалось, к единственной, но просторной комнате на втором. На скамье у первого этажа сидел монах. Увидев нас, он поднялся, подошел к одной из комнат и постучал в дверь. Брат Маттиас тем временем повел меня по ступеням наверх и открыл дверь в комнату на втором этаже, просторную, почти без всякой мебели. На одной стене висела ученическая доска, на которой что-то было написано мелом, перед ней стояло несколько деревянных стульев. У противоположной стены было две кушетки. Старый, порядком вытертый ковер закрывал как минимум половину пола, а под ним виднелись не менее старые половицы этого многосотлетнего строения. Брат Маттиас подвинул два стула к кушетке, жестом пригласил меня садиться. Я молча сел.
- Что теперь? - спросил я, когда прошло несколько молчаливых минут.
- Анна вот-вот поднимется, - сказал он, по-прежнему стоя. - Тогда и начнем.
Прошла еще минута, но мы по-прежнему были одни. Брат Маттиас начал прохаживаться по комнате. Чувствовалось, что он не до конца уверен, стоило ли приглашать меня вообще. Я понимал, что сейчас творилось у него внутри, хотя по какой-то причине в моей голове не было того привычного буханья, когда мне случалось читать чьи-то мысли. Что касается меня, я спокойно и даже с радостью ожидал предстоящей встречи. А вот брату Маттиасу, напротив, надо было перебороть какие-то свои беспокойства и тревоги. Можно было не сомневаться, что спокойствие детей для него важнее всего. И, хотя все говорило о том, что я здесь не случайно, на душе у него скребли кошки. Я это видел.
Я невзначай оглянулся на дверь и вдруг увидел маленькую девочку, стоявшую в проходе. Я не слышал, как она вошла, и не почувствовал ее присутствия. Брат Маттиас, казалось, удивился не меньше моего и даже подскочил на месте от неожиданности, но сразу же подошел к ней и сказал что-то по-болгарски. Он взял ее за руку и подвел к одной из кушеток, прямо напротив меня. Она села, и только тогда посмотрела мне в глаза.
Я улыбнулся, и она улыбнулась мне в ответ, но в ее глазах был виден страх, и я понимал почему. Ей не очень хотелось говорить о Даре, а она знала, что я здесь как раз для этого. Какая-то ее часть страстно желала ничем не отличаться от остальных детей, но Анна понимала, что это невозможно. Ей хотелось быть дома, с семьей и друзьями, а вместо этого она здесь, в монастыре, с монахами. Да, они тоже любят ее, но все же это не семья. Она пристальней взглянула на меня и внезапно поняла, что я вижу все то, что с ней происходит. Тогда она повернулась к брату Маттиасу и что-то сказала ему.
- Она хочет узнать, сколько времени прошло, как вы получили Дар? - пояснил брат Маттиас.
- Где-то месяцев пять, наверное, сразу же после того, как я встретил Марко. Она знает Марко?
Брат Маттиас спросил ее, затем перевел ответ мне - она никогда его не видела, но говорит, что знает, кто он такой... они все знают друг друга. Это часть Дара.
- Да, я тоже о таком слышал. Похоже, что все дети, у которых есть Дар, каким-то образом поддерживают между собой связь. Спросите и вы ее о том, о чем она спрашивала меня: давно ли она знает о своих способностях?
- Ей известно, что она не такая, как другие, всего пару лет. Но она всегда была способна работать силой своего ума. Она просто знала, что это такое. Для нее это было вполне естественно - такого же мнения, кстати, и большинство детей. Они не задумываются над тем, что другие дети так не могут. Вот почему это порой может стоить им неприятностей. Сделают что-нибудь необычное, хотя бы ту же ложку согнут, и сразу же на них навешивают ярлык. Бывает и так, что окружающие относятся к их способностям спокойно и не боятся этих детей. Но чаще всего люди воспринимают такие проявления с неприкрытым страхом. Думают, что им в этом, как у нас говорят, помогает нечистая сила. Как результат - дети оказываются в изоляции и остаются один на один с собой. Вот почему мы так ищем их, чтобы научить работать со своими способностями, но не только. Помочь им открыться навстречу любви - это куда важнее, чем все остальное.
Я снова улыбнулся Анне, направив ей мысленное послание, что бояться ей нечего. Казалось, она приняла его и уже заметно спокойней откинулась на толстую подушку.
Я постараюсь передать нашу беседу с Анной как можно более точно, хотя ее дословный пересказ, конечно же, невозможен. Но сейчас, когда я пишу эту книгу, я чувствую, что сама суть этого разговора по-прежнему свежа во мне. Слова могут меняться, но то, что стоит за словами, - вот что по-настоящему важно. Хотя Анна была первой из четырех детей, с которыми я беседовал, я чувствовал, что все-таки больше всего научился именно у нее. Я опущу здесь переводы брата Маттиаса и изложу нашу беседу так, как если бы я разговаривал непосредственно с девочкой, хотя на самом деле все, конечно же, было не так.
- Анна, спасибо за то, что нашла время поговорить со мной, - сказал я ей. - Тебе известно, почему я здесь?
- Ты здесь, потому что у тебя есть Дар. Кто-то дал его тебе, потому что у большинства взрослых его нет.
- Почему это так?
- Я не знаю... Может, потому, что они не верят в него больше, а может, потому что забыли, как надо им пользоваться. Но есть много детей, которые имеют Дар. Они повсюду, и я могу чувствовать всех их.
- На что оно похоже, это чувство?
- Я не могу описать его. Оно просто здесь, как что-то такое, про что ты знал всегда.
- Мне однажды сказали, что дети создают нечто вроде Сети... как способ защитить Дар и помочь каждому на планете расти. Это правда, Анна?
- Я не знаю.
- Ты хочешь сказать, что никогда такого не чувствовала?
- Я бы не стала говорить об этом так, как ты. Понимаешь, детям на самом деле ничего не нужно создавать. Сеть уже здесь.
- Уже здесь. А где именно?
- Везде... разве ты сам этого не замечаешь? Сеть - это любовь... Вот чему я научилась с тех пор, как оказалась здесь. Любовь везде, потому что это единственное, что существует в действительности. Но людям нужно укреплять ее, а это происходит, когда они думают о ней. Вот для чего здесь дети, чтобы думать об этой сети любви и укреплять ее.
- Как-то один такой ребенок сказал мне, что у вас есть вопрос, который вы все задаете миру. Тебе известно, Анна, что это за вопрос?
- Конечно, нам всем этот вопрос известен.
- Можешь сказать мне? - спросил я.
- Но ты же сказал, что уже знаешь, что это за вопрос. Она меня обезоружила. Анна поняла, что я пытаюсь проверить ее, и не поддалась на мою уловку. Я чувствовал, что она хочет открыться и поделиться тем, что знает, но ей мешает страх. Она стянула свою силу вглубь себя, потому что не хотела показывать мне, что она может делать. Мне стало понятно, что лучше подстроиться под ее шаг и не подгонять ее, а идти так, как ей удобней.
- Хорошо. - Я снова взглянул на нее. - Тогда давай я скажу тебе, какой это, по-моему, вопрос. А ты скажешь мне, прав я или нет. Годится?
Она кивнула.
- Так вот, вопрос в том, готовы ли мы чувствовать любовь или нет. Дети спрашивают людей этого мира, готовы ли они действовать так, как если бы они уже были Эмиссарами Любви... Жить так, словно это уже стало истиной для них. По моему убеждению, вы задаете этот вопрос вот по какой причине: только тогда, когда мы поступаем так, как если бы это была истина, он активируется внутри нас. Мы должны поверить, прежде чем сможем увидеть все своими глазами. Как, Анна, похоже на правильный ответ?
- Вроде, похоже, - сказала она.
- Ну а как это будет твоими словами?
- Вопрос в том, готов ли ты жить так, как живет человек, знающий, что Бог любит его. Люди думают, что Бог не любит их, и поэтому поступают соответственно. Вот почему и наш мир таков, каков он есть сейчас. Своими устами мы говорим, что Бог есть и любит нас, как отец или мать, но не верим этому в своих сердцах. Но что бы произошло, если бы мы действительно поверили в это? Тогда любовь, что наполняет нашу жизнь, стала бы исходить из нас, чтобы касаться других людей и исцелять их. В действительности все очень просто. Поэтому вопрос всего лишь в том, согласны ли люди принять то, что и так уже есть правда.
- Принять то, что есть правда?
- Да, потому что именно так мы, дети, это чувствуем. Мы здесь для того, чтобы чувствовать, что настоящее, и помочь другим в том же.
- А как же психическая сила? - спросил я. - Почему одни дети имеют ее, а другие нет?
- Каждый имеет ее, и она не так важна. Важна любовь и укрепление Сети. Когда ты чувствуешь любовь, все происходит само собой.
- Ты имеешь в виду Дар?
- Да. А как ты получил его... то есть Дар? - спросила она внезапно очень заинтересованным голосом, подавшись в мою сторону.
- Я встретил ребенка, такого же, как ты, и он прикоснулся ко мне, - ответил я. - После этого со мной стали происходить всякие удивительные вещи. У меня появилась способность видеть, что делается внутри людей, и двигать вещи силой мысли. Ты можешь такое делать?
- Конечно.
- А тебе это нравится?
- Иногда, но порой людей это пугает, а я не хочу, чтобы люди меня боялись.
Она снова откинулась на подушку при этих словах, словно внезапно вспомнила, что больна неизлечимой болезнью.
- Я знаю, что Дар для того, чтобы помогать людям, но иногда мне очень хочется просто вернуться домой и чтобы ничего такого никогда больше не было.
- Скажи мне, что ты знаешь о Марко? - попросил я ее.
- Я знаю его, и не знаю тоже. Я знаю, что его Дар очень велик, и еще - что он жил здесь одно время. Об этом мне говорил брат Маттиас. Но я с ним никогда не встречалась.
- А ты знаешь, где он сейчас, Анна? Я очень хочу увидеть его снова.
- Нет.
- Есть кое-что еще, что тебе нужно знать о Даре, - сказала вдруг Анна. - У тебя должно быть желание пользоваться им, иначе тебе будет нехорошо.
- Что ты хочешь сказать?
Ты сам знаешь. Тебе может быть больно, как уже было не раз, ведь правда? Какая-то часть тебя все еще боится того, что это означает, и ты безотчетно пытаешься бежать от Дара. Но не можешь, и поэтому всякий раз, когда что-то происходит, ты ощущаешь боль внутри себя. Когда ты пользуешься Даром, чтобы сделать что-то, у тебя в голове начинается вот такое, - она приложила ладони к вискам и закатила глаза.
На какую-то долю секунды боль выстрелила в моем черепе от виска до виска, затем стихла. Анна же снова открыла глаза.
- Но если ты просто расслабишься и позволишь Дару действовать через тебя, тогда не будет болеть так сильно. А затем уже он будет становиться сильнее.
- Сильнее, чем сейчас?
- О, куда сильнее,- улыбнулась она в ответ, - ты даже представить себе пока не можешь. Вот я тебе сейчас что-то покажу.
На подоконнике в нашей комнате стояла ваза с цветами, распустившимися, за исключением нескольких тугих бутонов. Я чувствовал, как она посылает энергию этим цветам. В действительности, я даже какую-то секунду видел - во всяком случае, так мне казалось - луч света, который шел от нее, очень широкий поначалу. Постепенно он становился все уже, пока не стал совсем тонким, как лазерный луч, сфокусированный на одном из бутонов. Мы с братом Маттиасом, не отрываясь, следили за вазой. Впрочем, в отличие от меня, он не выглядел таким уж потрясенным, словно в очередной раз наблюдал то, что уже успело для него стать привычным. Было мгновение, когда мне показалось, что я вижу, как задвигались цветы в вазе. Потом я понял, что это не весь букет, а только тот бутон, на котором она сосредоточилась. Цветок начал раскрываться, поначалу очень медленно, почти неразличимо глазу. Затем все быстрее, быстрее, и уже через минуту он был совсем такой же, как остальные распустившиеся цветы в вазе.
- Вот что ты должен делать, - сказала она мне. - Ты должен перестать быть таким напуганным и раскрыться.
Тогда в тебя сможет войти больше света. И ты будешь выглядеть куда красивее.
Ее слова звучали по-детски наивно, но я также чувствовал в них мудрость, неожиданную для ее возраста. Эти дети - больше чем эволюционный скачок для человечества, это духовные учителя, что теперь возвращаются на Землю. Опять и опять я возвращался к этой мысли и все больше начинал верить ей.
- Анна, если бы ты могла сказать что-то всем взрослым этого мира, что бы ты сказала?
На мгновение она задумалась, а я в этот миг снова вспомнил, что передо мной все же маленькая девочка, пусть даже самая невероятная из всех, которых я когда-либо встречал. Ее взгляд обратился внутрь, словно она выбирала лучший ответ, какой только могла выбрать. Затем она взглянула на меня и сказала:
- Мне так хочется, чтобы вы поняли, сказала бы я им, какие вы сильные и чем сильнее вы будете любить друг друга, тем больше силы будет исходить из вас. Люди боятся своей силы, потому что думают, будто могут причинить боль друг другу. Они сдерживают себя, и как раз от этого становится еще больней. Это только на первый взгляд так кажется, что нас здесь очень и очень много. На самом деле нет. На самом деле мы одно целое, вроде тех детей с Даром, что знают всех своих. Мы открыты друг другу, потому что мы связаны в одно целое, и придет день, когда взрослые всего мира тоже это поймут.
Соня
Позже в тот же день меня снова привели в уже знакомую комнату. Какое-то время я сидел в ней один, дожидаясь брата Маттиаса. Потом он пришел, уселся прямо напротив меня и заглянул мне глубоко в глаза:
- Все дети, которые здесь у нас есть, особенные. Но возможно, Соня - последний ребенок, с которым вам пред стоит встретиться, - покажется вам просто уникальной. Она здесь всего несколько месяцев, возможно, пробудет еще какое-то время. Ее психические способности сильнее, чем у любого другого ребенка, которого я когда-либо видел, за исключением, может быть, Марко. В действительности, они очень недалеко отстоят друг от друга. А любовь, которая исходит от этого ребенка... она просто удивительна. Я оставил беседу с ней напоследок, потому что она во многих отношениях будет завершением всех предшествующих. Ей вполне по силам исполнить то же самое, что вы видели у других детей, но она пользуется своей силой только в очень редких случаях. Может быть, потому, что ее сердце сосредоточено безраздельно на одном... на Любви. Это самый сострадательный ребенок, которого я когда-либо встречал, и она готова перед каждым открыть свое сердце. Думаю, что вы надолго запомните встречу с ней.
Брат Маттиас встал и вышел из комнаты. Я чувствовал, как сердце у меня в груди бешено заколотилось, словно мне предстояла встреча не с ребенком, а с продвинутым Мастером. Через несколько секунд дверь снова открылась, и маленькая девочка, лет примерно семи, вошла в комнату впереди монаха. Ее широкая улыбка сияла, как солнце, каштановые прямые волосы спадали на плечи и спину.
Как только она вошла в комнату, наши взгляды сомкнулись, и это сцепление длилось целую вечность. Она подошла прямо ко мне и, не раздумывая, обвила своими крошечными руками мою шею и буквально провалилась в мою душу. Я чувствовал ее там, как она с любовью касается глубочайшей части моего существа, вдыхая жизнь в мое сердце. Когда она отстранилась наконец и снова взглянула в мои глаза, я чувствовал себя новым человеком, словно одних ее рук было достаточно, чтобы утолить страдания всей Вселенной.
- Это Соня, - услышал я голос брата Маттиаса, который едва различимым эхом звучал, казалось, так издалека. - Она хочет, чтобы вы знали, она вас ждала, как и другие дети. Они знали, что к ним приедет кто-то, даст новый толчок их миссии, поможет им задать их вопрос всему миру. Они верят, что именно вы - тот самый человек.
Брат Маттиас говорил, но Соня продолжала удерживать меня в своем взгляде с нежностью и силой. И я тоже был не в силах отвести свой взгляд. Я был полностью поглощен ее светом и чувствовал, что он становится и моим тоже. Внезапно оказалось, что мне не нужно куда-то идти, что-то делать и говорить. Меня переполняли свет и любовь, хотя словами передать то, что я чувствовал, я просто не в состоянии. Она что-то сказала брату Маттиасу, не отводя от меня взгляда:
- Она хочет узнать, помните ли вы вашу прежнюю встречу, - сказал мне брат Маттиас.
- Встречу? Не уверен, что понимаю, о чем вы говорите.
Он обратился к ней по-болгарски, и она ответила, по-прежнему не отводя от меня взгляда. Мне казалось, что ее глаза, словно два мощных луча, держат меня в своем поле.
- Она говорит, что вы, вы оба, однажды были вместе, возможно, в другое время, в другой жизни... я сам что-то не очень понимаю. Но она, похоже, знает, о чем говорит.
Я продолжал удерживать ее взгляд, и казалось, она с каждым мгновением все глубже проникает мне в душу. Я чувствовал, как мои мысли начинают исчезать в удивительном облаке света. Поначалу, ослепленный этим светом, я не видел ничего, кроме клубящейся белизны этого облака, но затем начал проявляться образ, очень размытый поначалу, но он становился все яснее, и наконец я видел его очень отчетливо.
Вот я, маленький мальчик, в своем доме в Индианаполисе, бегаю по двору. Какая-то часть меня не могла не изумляться четкости деталей и подробностей, ведь, казалось мне, я успел прочно забыть это место. Мы переехали из этого дома, когда мне было всего четыре года, и его вид был знаком мне разве что по старой восьмимиллиметровой кинопленке. Вот мой брат на другой стороне двора играет пластмассовой бейсбольной битой и мячиком, пока я обегаю базы. Вдруг открывается задняя дверь нашего дома и выходит мама с какой-то седоволосой женщиной значительно старше себя. Это наша няня. Едва завидев ее, я подбегаю к ней, обнимаю руками за шею и радостно ору.
- Да, Джимми, это я, тетя Марми. Мы проведем с тобой сегодня чудесный день.
А мой брат, когда понял, что мама оставляет нас на целый день с няней, наоборот, расплакался и бросился к ней на руки.
- Ну же, перестань плакать, - утешает его мама. - Я отлучусь всего на пару часов, а с тетей Марми вы скучать не будете.
Но я - я почти не обращаю внимания на хныканье моего брата. Я слишком счастлив в объятиях моей тети Марми, чтобы замечать что-то еще. Мое сердце наполняет такая любовь, потому что Марми, я знал, тоже любит меня. Устроившись у нее на коленях, я буду слушать истории об Иисусе и святых, а затем она посадит нас братом в свой старый красный автомобильчик и мы поедем кататься по пригороду. Это была, пожалуй, самая счастливая пора моего детства, но она успела стереться из моей памяти, пока я не заглянул в глаза Сони.
А затем произошло нечто совсем странное. Детские глаза Сони стали меняться, становясь старше и мудрее. Это были глаза Марми, и неожиданно все встало на свои места.
- Ты была Марми, - сказал я девочке. - Теперь при поминаю. .. мне было три года... и я так любил тебя тогда. - И слезы навернулись мне на глаза.
- Марми, - повторила Соня, и я понял, что она тоже все-все знает.
- Что ж, теперь и вы поняли, что это означает, - сказал брат Маттиас, и наш взгляд, который держал нас как нераздельное целое, наконец распался.
- Как у нее это получилось? - спросил я брата Маттиаса.
- Вы хотите, чтобы я задал ей этот вопрос?
Я кивнул, и она ответила ему что-то на своем языке.
- Она говорит, что любовь длится вечно, - перевел мне брат Маттиас, когда Соня договорила. - Когда сходятся вместе два сердца, память об этом соединении оставляет неизгладимый след в душе Вселенной. Ты был ребенком, ненамного старше, чем она сейчас, а теперь ты вернулся, чтобы вернуть ей тот же дар, что получил однажды от нее. Ты пришел, чтобы помочь ей распространить любовь на всех живых существ повсюду.
- Это и есть подлинная миссия Детей Оз? - спросил я.
- Да, само собой. Их, и наша тоже. А другой здесь просто не может быть, согласны? Дети - они задают свой вопрос, но мы все призваны к служению, каждый по-своему. Вы странствуете по миру, распевая ваши молитвы о мире, и тем самым напоминаете людям о любви. Я священник, исполняю священнические обязанности, но все это тоже во имя и ради любви. Это всегда одна и та же миссия, только есть бесконечное множество путей, чтобы осуществить ее.
Я посмотрел на Соню, и сияющая улыбка вернулась на ее лицо. Все это время она так и простояла прямо передо мной, и лишь теперь я спохватился. Я усадил ее на стул напротив себя, и началась наша беседа, для которой мы и были приглашены сюда.
- Соня, расскажи мне о той любви, которую ты чувствуешь, или о миссии всех тех детей, что похожи на тебя.
Она засмеялась, словно я задал ей очень странный вопрос.
- Я не могу говорить с тобой о любви, - ответила она. - Если бы я могла, тогда бы это было не по-настоящему. Потому что любви нет никакого дела до слов. Много людей говорят о любви, только они не понимают, о чем говорят. Они думают, что это нечто такое, что можно найти, или что может найти их. Но это не имеет никакого отношения к «настоящей» любви.
- А что такое «настоящая» любовь? - спросил я ее.
- Снова ты за свое! - легкий смешок вырвался из ее уст. - Видишь, как это трудно? Как ни старайся, все равно получается одно и тоже. Мы хотим все понять своим умом, а затем проговорить это понимание словами. Но ум не может понять любви, потому что она никак не связана с мышлением.
- Так как же мы постигаем любовь?
- Ты спрашиваешь меня потому, что не знаешь, или потому, что хочешь услышать от меня то, что и так уже понял?
- Это очень хороший вопрос, - сказал я. - Наверное, немного того и другого.
- Ладно, скажу так, как знаю. Когда твое сердце по-настоящему открыто, именно ПО-НАСТОЯЩЕМУ, ум не пытается объяснить любовь и рот тоже вроде как сам собой закрылся - и молчок об этом. Я думаю... ты становишься любовью, и в этом вся разница. Чтобы увидеть себя своими глазами, тебе нужно зеркало. Ну а если ты стал любовью, тогда что это за зеркало, в котором видно самого себя?
- Не могу ответить.
- Можешь... я чувствую, что можешь. - Она улыбнулась мне, и у меня сразу же появилось чувство, будто я знаю, что она имеет в виду.
- Каждый, кого мы встречаем, - сказал я ей. - Каждый, кого встретим и с кем заговорим. Это и есть зеркало, которое поможет нам увидеть и почувствовать любовь.
- Да. Вот видишь, я же говорила, что знаешь. Я помню, когда я была той женщиной, я брала тебя на руки, чтобы ты мог почувствовать, как сильно я тебя люблю. Мне ничего не нужно было говорить об этом, потому что ты и так все знал.
- Да-да, теперь я точно помню, каким я был счастливым, когда ты была рядом. И еще помню, как мне не хватало тебя, когда мы переехали. С другими уже было не так, как с тобой.
- Но ведь теперь ты можешь не просить, а давать любовь, правда? - сказала она.
Ее глаза, снова глаза ребенка, смотрели на меня, и в них светилось бесконечное милосердие.
- Теперь, когда ты знаешь, где искать любовь, ты можешь сам найти ее. Чтобы получить любовь, тебе больше не обязательно просить ее у меня. Разве это не радостная весть для тебя? Ты ведь теперь совсем не тот маленький мальчик, что прежде.
- А ты не маленькая девочка, ведь так? - рассмеялся я, а слезы тем временем так и катились по моим щекам.
Брат Маттиас тоже был глубоко растроган всем услышанным и только в изумлении поглядывал на нас.
- Да, - сказала она, и тут же стала снова семилетней девочкой.
Но в ее глазах я продолжал видеть мою любимую Марми, которая по-прежнему не сводила с меня взгляда. Соня же тем временем соскочила со своего стула и снова обвила мою шею руками.
- Чем больше я люблю, тем больше становлюсь маленькой девочкой. И ты тоже сможешь стать маленьким мальчиком, если захочешь. Для Бога мы все маленькие дети, так говорит брат Маттиас... Ведь так, брат Маттиас?
- Да, все правильно, - прошептал он.
- Так что же ты намерен делать? - спросила она.
- Что я намерен делать?
- Да, когда вернешься домой... теперь, когда ты услышал вопрос, когда тебе все-все стало известно, что ты намерен делать дальше?
Я невольно задумался. Спешить с ответом мне не хотелось.
- Прежде всего, жить этим. Затем, возможно, напишу обо всем этом книгу. Если я чем-то в состоянии помочь вам задать ваш вопрос, то, похоже, таким вот способом.
- Значит, ты напишешь книгу обо всех нас? - спросила она, и ее глаза расширились.
- Да, книгу... так и сделаю... если, конечно, именно этого ты от меня ждешь.
- Да-да... действительно, хотелось бы, чтоб ты написал о нас. Я очень хочу, чтобы весь мир узнал о вопросе... и ответил на него, конечно же.
- То есть, чтобы люди начали действовать, словно они Эмиссары Любви!
- Да, это единственное, что по-настоящему важно... жить, зная истину... как раз над этим сейчас и работают все дети. И вот почему мы хотели, чтобы ты сюда приехал.
- Я так рад снова увидеть тебя, Марми... то есть Соня, - прошептал я.
- Я тоже рада тебя видеть. И помни, раз я могу быть с тобой, это значит что всегда буду с тобой. И все Дети Оз с тобой тоже. В этом я могу дать тебе слово.
Джеймса Тваймана
"Эмиссары Любви"
.png "Очаровашка года")
