ЗИЛЬБЕР, КОТОРЫЙ ПОБЕДИЛ СТАЛИНА
Когда знаменитый писатель Вениамин Каверин только приступил к наброскам плана «Двух капитанов», его старший брат Лев Зильбер выл от боли, получая удары коваными сапогами под ребра и корчась на каменном полу Бутырки. Из него выбивали признание в намерении заразить Москву энцефалитом через водопровод. Это был второй его арест. Первый раз вирусолога Зильбера арестовали в 1930-м «за распространение чумы в Советской Армении», сразу после того, как он победил страшную эпидемию этой болезни в Нагорном Карабахе. Он не оговорил себя тогда и не собирался делать это сейчас — никакие пытки не могли заставить его подписать признание в шпионаже в пользу иностранного государства.
Человек огромной воли и мужества, он напишет позже в своем дневнике: «Следователя нужно оставлять раздраженным, доведенным до бешенства, проигравшим в дуэли между безоружным человеком и махиной палачества, подлости и садизма».
сего пару месяцев назад — весной 1937 года — он совершил прорывное открытие. Выделил из мозга человека, умершего от клещевого энцефалита, первый в истории медицины штамм этого смертельного вируса. Вакцину он разработать не успел — вместо лаборатории его ждали донос, тюремная камера, сломанные ребра, отбитые почки, пытки бессонницей и голодом. Его отправили отбывать срок в Печорские лагеря, где он почти уже умер от голода и переохлаждения, когда жена начлага начала раньше времени рожать. Зильбер удачно принял ребенка и в благодарность был назначен главным врачом в лазарет. Заключенные в то время массово умирали от пеллагры — тяжелой разновидности авитаминоза. Зильбер провел серию опытов и разработал лекарство от пеллагры на основе мха и дрожжей. Тысячи жизней были спасены. Лагерного доктора срочно забрали в Москву. В 1939 году он был освобожден и стал заведующим отделом вирусологии в Центральном институте эпидемиологии и микробиологии Наркомздрава СССР, однако в 1940-м был арестован в третий раз.
Его снова пытали, и он снова ничего не подписал. В результате он оказался в «химической шарашке», где разрабатывали дешевые методы производства спирта. Там, покупая у зэков живых крыс за махорку, он провел серию экспериментов, в ходе которых подтвердил вирусный механизм возникновения рака. Свое революционное открытие он записал микроскопическим шрифтом на двух листках папиросной бумаги, которые смог незаметно передать на волю во время свидания с первой женой. Она — сама известный микробиолог — сумела собрать подписи авторитетных медицинских светил СССР под просьбой освободить гениального коллегу.
Открытие Зильбера было настолько ценным, что за вирусолога вступился даже главный хирург Красной Армии Николай Бурденко. Его письмо с подписями более чем десятка академиков легло на стол Сталину в марте 1944 года. В тот же день Зильбера освободили.
Летом 1945-го он нашел и вывез в СССР семью — жену, сестру жены и двоих сыновей, уцелевших в немецких рабочих лагерях, где они провели три с половиной года. В том же году произошло из ряда вон выходящее событие: Сталин лично извинился перед ученым и вручил ему премию своего имени. Другого такого случая, когда всесильный генералиссимус попросил прощения у «стертого в лагерную пыль», битого, ломаного, но не сломленного интеллигента, история не помнит.
Льва Зильбера избрали действительным членом Академии медицинских наук, назначили научным руководителем Института вирусологии АМН СССР и главой отдела вирусологии и иммунологии опухолей Института эпидемиологии, микробиологии и инфекционных болезней АМН СССР.
Одержать победу над раком Льву Зильберу так и не удалось. Но всей своей жизнью он смог доказать, что страшная опухоль произвола, поразившая нашу родину, отступает перед твердостью человеческого духа и чистотой сердца.
Лев Александрович Зильбер навсегда останется в нашей памяти не только великим ученым, но и безоружным человеком, выигравшим дуэль с «махиной палачества, подлости и садизма».
Сергей Протасов
http://www.sguschenka.com/protasovzilber/Добавлено спустя 4 минуты 46 секунд:В ЭТОТ ДЕНЬ БЫЛО УДОБНО ПЛАКАТЬО смерти Сергея Прокофьева не сообщалось. Его друзья и коллеги передавали эту весть по телефону. И даже похоронить его оказалось делом нелегким. С трудом достали гроб, а чтобы купить цветы, друзьям Прокофьева пришлось убеждать продавцов, что это для Сталина.
Москва. Камергерский переулок. Дом с окнами на МХАТ. 5 марта 1953 года Карэну Хачатуряну нужно было именно сюда. В один день с Иосифом Сталиным скончался Сергей Прокофьев. С разницей во времени в один час. В доме номер 6 в Камергерском Прокофьев жил с 1947 года.
Карэн Хачатурян, композитор, профессор Московской консерватории: «Игра судьбы. В 48-м году именно с подачи Сталина Прокофьева и многих других композиторов, Шостаковича, Мясковского, громили. Старались уничтожить. И вот Сталин как будто забрал Прокофьева с собой».
«Не было никаких сообщений, у нас тогда была одна новость и одна смерть — Сталина. Только в конце месяца появилась заметка».
Москва в те дни людской рекой течет в центр города. Милиция и армия в оцеплении. Грузовики у обочин дорог вместо турникетов. Корректируют движение, течение реки. Красная площадь, Тверская, Колонный зал — с домом Прокофьева все это рядом. Попасть в этот дом Карэну Хачатуряну помогла изобретательность. Она же позволила ему заниматься организацией похорон.
«Я служил в армии раньше. В ансамбле НКВД. И у меня осталась корочка. Я показывал солдатам. И они говорили: ну, проходи».
Трудными и почти невозможными тогда были даже мелочи. Необходимые для прощания с Прокофьевым. В Москве и так была проблема в это время года купить цветы. А тут все цветы, что есть, уже купили Сталину.
Карэн Хачатурян: «Мне удалось дозвониться до одной подмосковной оранжереи. И мы сказали, что едем к Сталину, и нам продали целую машину примул, в горшочках».
Тихон Хренников, говорит Карэн Суренович, привез Прокофьеву гроб. Никто другой не смог бы проехать тогда в центр города на грузовой машине. Хренников — в ЦК, он член похоронной комиссии Сталина. Он еще поможет перевезти Прокофьева к Дому композиторов. И исчезнет. На другие похороны. В тот же день. Прощаться с Прокофьевым будут Хачатурян, Ойстрах, другая музыкальная молодежь, Шостакович с женой, вдова Собинова, вторая жена Прокофьева и дети его от первого брака.
Рихтер отыграет в Колонном зале у Сталина. И поедет к Дому композиторов. А потом и на Новодевичье. Ростропович успеет только к Новодевичьему.
Мстислав Ростропович: «Для нас всех это был удар самый сильный. Его музыка потрясающая… В этот день было удобно плакать».
http://www.sguschenka.com/160310-prokofievДобавлено спустя 2 минуты 31 секунду:Живопись: 11 гениальных подсказок для «чайников»Приятно слыть образованным и культурным человеком. Но знать абсолютно всё, кажется, могут не все. А уж тем более — разбираться в живописи и безошибочно узнавать авторов с первого взгляда на полотно. Но на радость хитрецам, желающим всегда быть на высоте, существует ряд простых и вместе с тем совершенно гениальных подсказок, которые при необходимости помогут любому не ударить в грязь лицом.
http://vicer.ru/живопись-11-подсказок-для-чайников/Добавлено спустя 57 минут 36 секунд:Александр Каневский, "Сестра из Парижа"15 августа родилась Фанни Гиршевна Фельдман - Фаина Раневская.
Сегодня мы публикуем рассказ о ней нашего автора-классика Александра Каневского
СЕСТРА ИЗ ПАРИЖА
«Одиночество — это когда в доме есть телефон, а звонит будильник»
Фаина Раневская
Эту историю рассказал мне мой покойный друг, замечательный кинорежиссёр и яркий, искромётный человек Яков Сегель. Он обожал Фаину Георгиевну Раневскую, часто бывал у неё дома и потом, переполненный впечатлениями, делился ими со мной. Я в те годы ещё жил в Киеве, но уже большую часть своей жизни проводил в экспрессе «Киев-Москва» и в московских гостиницах, целенаправленно охмуряя редакции газет, издательства, Телевидение - постепенно внедряясь в жизнь столицы. Поэтому я уже имел возможность познакомиться с Фаиной Григорьевной и, для раскачки, перед историей Сегеля, расскажу о двух своих последних встречах с ней.
Первая произошла в начале шестидесятых, в ресторане старого, ещё не сгоревшего Дома Актёра на улице Горького. Как всегда, он был переполнен. Предварительно заказав столик, мы ужинали, я, брат Леонид и несколько наших друзей. В зал вошла Раневская в сопровождении трёх актёров из театра «Моссовета», в котором она тогда служила. Пришли они после спектакля в надежде поужинать, но свободных мест, как я уже сообщил, не было. Мы решили потесниться, и я пригласил Фаину Георгиевну и её спутников за наш столик. Когда они рассаживались, мне принесли моё любимое блюдо: распластанного на тарелке «цыплёнка Табака». Увидев его, Фаина Георгиевна громко прокомментировала:
- Эта курочка приготовилась любить!
Естественно, и мы все, и сидящие за соседними столиками, громко расхохотались, после чего я растеряно решал, могу ли съесть своего любимого цыплёнка или должен любить его «платонически».
Следующая встреча произошла уже попозже, в конце тысяча девятьсот шестьдесят шестого года. В театре «Моссовета» готовили к выпуску спектакль «Странная миссис Севидж». Ставил спектакль великолепный режиссёр Леонид Викторович Варпаховский, в прошлом учёный секретарь Мейерхольда, отпахавший восемнадцать лет в сталинских лагерях, но каким-то чудом сохранивший свой талант, оптимизм, любовь к людям и неиссякаемое чувство юмора. Несмотря на разницу возрастов в двадцать пять лет, мы очень дружили, часто общались, ездили вместе отдыхать в Прибалтику и там лихо проводили время, причём, заводилой всех придумок, розыгрышей и весёлого «хулиганства» был он. Когда я утром позвонил ему и сообщил, что прибыл в столицу, он попросил меня немедленно приехать в театр, чтобы успеть посмотреть репетицию: послезавтра показ на публике и сдача спектакля - он очень нервничает. Конечно, через полчаса я уже был в театре. Начался прогон. В спектакле участвовали очень хорошие, известные артисты, которые прекрасно играли свои роли, но... Но когда появилась Раневская, у меня возникло ощущение, что на сцене куклы, а она - кукловод, она - Гулливер, она - гениальна, поэтому ни с кем не соизмерима.
Когда первое действие окончилось, я рассказал Варпаховскому о своём впечатлении.
- Сашенька, - взмолился он, - пожалуйста, скажите это всё ей - она меня измучила: ей то не нравится, это не нравится, требует переделок, а послезавтра сдача спектакля!..
Когда мы вошли в грим-уборную к Раневской, я с чувством произнёс:
- Фаина Георгиевна, я вас всегда любил, но после этого спектакля я восхищён, я в восторге, вы заполнили сцену, вы - кукловод, которому тесно на ширме, вы...
- Голубчик, - прервала меня Раневская, - пожалуйста, сядьте, вдохните воздух и медленно повторите всё, что вы сказали, медленно и с чувством - я обожаю, когда меня хвалят, о-бо-жа-ю!
Премьера прошла на ура, гремел хор восторженных отзывов и зрителей, и критиков, но она всё равно была не довольна: «Не так, не то, не получилось, не доделано»... И это повторялось всегда, после каждого спектакля: беспощадная требовательность к себе - свойство большого, истинного таланта!
А теперь перейдём к истории, рассказанной Яковом Сегелем. Но сначала сведенье для тех, кто не знает: в 1917 году, когда вся её семья удирала от революции, двадцатилетняя Фаина, отравленная любовью к театру, отказалась эмигрировать и осталась в перевёрнутой России., одна-одинёшенька, без родителей, без родных и близких. Так и прожила все эти годы, оторванная от семьи.
- Спойлер
- В конце пятидесятых, её отыскали родственники и она смогла выехать в Румынию и повидалась с матерью, с которой рассталась сорок лет назад. Сестра Изабелла жила в Париже. После смерти мужа её материальное положение ухудшилось и она решила переехать к знаменитой сестре, которая, как она предполагала, при всех её званиях и регалиях, купается в роскоши.
Обрадованная, что в её жизни появится первый родной человек, Раневская развила бурную деятельность и добилась разрешения для сестры вернуться в СССР.
Счастливая, она встретила её, обняла, расцеловала и повезла домой. Они подъехали к высотному дому на Котельнической набережной.
- Это мой дом, - с гордостью сообщила Фаина Георгиевна сестре.
Изабелла не удивилась: именно в таком доме должна жить её знаменитая сестра. Только поинтересовалась:- У тебя здесь апартаменты или целый этаж?
Когда Раневская завела её в свою малогабаритную двухкомнатную квартирку, сестра удивлённо спросила:
- Фаиночка, почему ты живёшь в мастерской а не на вилле?
Находчивая Фаина Георгиевна объяснила:
- Моя вилла ремонтируется.
Но парижскую гостью это не успокоило.
- Почему мастерская такая маленькая? Сколько в ней «жилых» метров?
- Целых двадцать семь, - гордо сообщила Раневская.
- Но это же тесно! - запричитала Изабелла. - Это же нищета!
- Это не нищета! –разозлилась Раневская, – У нас это считается хорошо. Этот дом - элитный. В нём живут самые известные люди : артисты, режиссёры, писатели. Здесь живет сама Уланова!
Фамилия Уланова подействовала: вздохнув, Изабелла стала распаковывать свои чемоданы в предоставленной ей комнатушке. Но она так и не смогла понять, почему этот дом называется элитным: внизу кинотеатр и хлебный магазин, ранним утром грузчики выгружали товар, перекрикивались, шумели, устраивали всем жильцам «побудку». А вечерами, в десять, в одиннадцать, в двенадцать оканчивались сеансы и толпы зрителей вываливались из кинозала, громко обсуждая просмотренный фильм -Я живу над «хлебом и зрелищами», - пыталась отшучиваться Фаина Георгиевна, но на сестру это не действовало.
-За что тебя приговорили жить в такой камере?.. Ты, наверное, в чём-то провинилась.
В первый же день приезда, несмотря на летнюю жару, Изабелла натянула фильдеперсовые чулки, надела шёлковое пальто, перчатки, шляпку, побрызгала себя «Шанелью», и сообщила сестре:
- Фаиночка, - я иду в мясную лавку, куплю бон-филе и приготовлю ужин.
- Не надо! - в ужасе воскликнула Раневская. В стране царили процветающий дефицит и вечные очереди - она понимала, как это подействует на неподготовленную жительницу Парижа. - Не надо, я сама куплю.
- Фаиночка, бон-филе надо уметь выбирать, а я это умею, - с гордостью заявила Изабелла и направилась к входной двери. Раневская, как панфиловец на танк, бросилась ей наперерез.
- Я пойду с тобой!
- Один фунт мяса выбирать вдвоём - это нонсенс! - заявила сестра и вышла из квартиры.
Раневская сделала последнюю попытку спасти сестру от шока советской действительности.
- Но ты же не знаешь, где наши магазины!
Та обернулась и со снисходительной улыбкой упрекнула:
- Ты думаешь, я не смогу найти мясную лавку?
И скрылась в лифте.
Раневская рухнула в кресло, представляя себе последствия первой встречи иностранки-сестры с развитым советским социализмом.
Но говорят же, что Бог помогает юродивым и блаженным: буквально через квартал Изабелла Георгиевна наткнулась на маленький магазинчик, вывеска над которым обещала «Мясные изделия». Она заглянула во внутрь: у прилавка толпилась и гудела очередь, потный мясник бросал на весы отрубленные им хрящи и жилы, именуя их мясом, а в кассовом окошке толстая кассирша с башней крашенных волос на голове, как собака из будки, периодически облаивала покупателей.
Бочком, бочком Изабелла пробралась к прилавку и обратилась к продавцу:
- Добрый день, месье! Как вы себя чувствуете?
Покупатели поняли, что это цирк, причём, бесплатный, и, как в стоп-кадре, все замерли и затихли. Даже потный мясник не донёс до весов очередную порцию «мясных изделий». А бывшая парижанка продолжала:
-... Как вы спите, месье?... Если вас мучает бессонница, попробуйте перед сном принять две столовых ложки коньячка, желательно «Хеннесси»... А как ваши дети, месье? Вы их не наказываете?.. Нельзя наказывать детей - можно потерять духовную связь с ними. Вы со мной согласны, месье?
-Да, - наконец, выдавил из себя оторопевший мясник и в подтверждение кивнул.
- Я и не сомневалась. Вы похожи на моего учителя словесности: у вас на лице проступает интеллект.
Не очень понимая, что именно проступает у него на лице, мясник, на всякий случай, смахнул с лица пот.- Месье, - перешла к делу Изабелла Георгиевна, - мне нужно полтора фунта бон-филе. Надеюсь, у вас есть?
- Да, - кивнул месье мясник и нырнул в кладовку. Его долго не было, очевидно, он ловил телёнка, поймал его, зарезал и приготовлял бон-филе. Вернулся уже со взвешенной и завёрнутой в бумагу порцией мяса.
- Спасибо, - поблагодарила Изабелла. И добавила: - Я буду приходить к вам по вторникам и пятницам, в четыре часа дня. Вас это устраивает?
-Да, -в третий раз кивнул мясник.
Расплачиваясь в кассе, Изабелла Георгиевна порадовала толстую кассиршу, указав на её обесцвеченные перекисью волосы, закрученные на голове в тяжёлую башню:
- У вас очень модный цвет волос, мадам, в Париже все женщины тоже красятся в блондинок. Но вам лучше распустить волосы, чтобы кудри лежали на плечах: распущенные волосы, мадам, украсят ваше приветливое лицо.
Польщённая кассирша всунула два указательных пальца себе за обе щеки и стала с силой растягивать их, пытаясь улыбнуться.
Когда, вернувшись домой, Изабелла развернула пакет, Фаина Георгиевна ахнула: такого свежайшего мяса она давно не видела, очевидно, мясник отрезал его из своих личных запасов.
- Бон-филе надо уметь выбирать! - гордо заявила Изабелла.
С тех пор каждый вторник и каждую пятницу она посещала «Мясные изделия». В эти дни, ровно в четыре часа, мясник отпускал кассиршу, закрывал магазин, вешал на дверь табличку «Переучёт», ставил рядом с прилавком большое старинное кресло, купленное в антикварном магазине, усаживал в него свою дорогую гостью, и она часами рассказывала ему о парижской жизни, о Лувре, об Эйфелевой башне, о Елисейских полях... А он, подперев голову ладонью, всё слушал её, слушал, слушал... И на лице его вдруг появлялась неожиданная, наивная, детская улыбка...
- Я не знаю, - заключил свою историю Яков Сегель, - поняла ли Изабелла Георгиевна, в каком спектакле она участвовала, но свою роль она исполняла искренне и достоверно...
Добавлю от себя: но не долго. Очень скоро она тяжело заболела, умерла, и Фаина Георгиевна опять осталась одна. И теперь, после ощущения радости от присутствия рядом близкого, родного человека, она особенно остро почувствовала своё одиночество. Когда её заваливали букетами цветов, она грустно произносила: «Столько любви, а в аптеку сходить некому».
Одиночество убивало настроение и съедало здоровье. Навалившаяся старость душила её в своих объятиях. Одно из её крылатых высказываний: «Старость - это свинство. Это невежество Бога, когда он позволяет доживать до старости.» На вопрос «Как вы себя чувствуете?» отвечала: «Симулирую здоровье» или: «Я себя чувствую, но плохо».
И завершу я этот рассказ одним из последних её афоризмов. Точнее, это не афоризм - это крик души:
«Будь проклят этот талант, который сделал меня одинокой!»
Её одиночество окончилось на Новом Донском кладбище, где, по её завещанию, она похоронена рядом с сестрой - теперь они навсегда вместе.
(с) Александр Каневский
Наша Канада
http://nasha-canada.livejournal.com/1679829.html