Сегодня исполнилось бы 70 лет Сергею Довлатову.

[Марк Омаров]

Граненый стакан Довлатова как мерило русской литературы
http://kp.ru/daily/25747/2734349/

[Скво]

Бодхисаттва!

[Обитель]

Довлатов "Из записных книжек"

Спойлер

Соседский мальчик ездил летом отдыхать на Украину. Вернулся домой. Мы его спросили:
– Выучил украинский язык?
– Выучил.
– Скажи что-нибудь по-украински.
– Например, мерси.


Выносил я как-то мусорный бак. Замерз. Опрокинул его метра за три до помойки. Минут через пятнадцать к нам явился дворник. Устроил скандал. Выяснилось, что он по мусору легко устанавливает жильца и номер квартиры.
В любой работе есть место творчеству.


– Напечатали рассказ?
– Напечатали.
– Деньги получил?
– Получил.
– Хорошие?
– Хорошие. Но мало.



Хармс говорил:
– Телефон у меня простой – 32-08. Запоминается легко: тридцать два зуба и восемь пальцев.


Сидели мы как-то втроем – Рейн, Бродский и я. Рейн, между прочим, сказал:
– Точность – это великая сила. Педантической точностью славились Зощенко, Блок, Заболоцкий. При нашей единственной встрече Заболоцкий сказал мне: "Женя, знаете, чем я победил советскую власть? Я победил ее своей точностью!"
Бродский перебил его:
– Это в том смысле, что просидел шестнадцать лет от звонка до звонка?!


Сидел у меня Веселов, бывший летчик. Темпераментно рассказывал об авиации. В частности, он говорил:
– Самолеты преодолевают верхнюю облачность... Ласточки попадают в сопла... Самолеты падают... Гибнут люди... Ласточки попадают в сопла... Глохнут моторы... Самолеты разбиваются... Гибнут люди...
А напротив сидел поэт Евгений Рейн.
– Самолеты разбиваются, – продолжал Веселов, – гибнут люди...
– А ласточки что – выживают?! – обиженно крикнул Рейн.

В детскую редакцию зашел поэт Семен Ботвинник. Рассказал, как он познакомился с нетребовательной дамой. Досадовал, что не воспользовался противозачаточным средством.
Оставил первомайские стихи. Финал их такой:
"...Адмиралтейская игла
Сегодня, дети, без чехла!..."
Как вы думаете, это – подсознание?


У поэта Шестинского была такая строчка:
"Она нахмурила свой узенький лобок..."


Однажды меня приняли за Куприна. Дело было так.
Выпил я лишнего. Сел тем не менее в автобус. Еду по делам.
Рядом сидела девушка. И вот я заговорил с ней. Просто чтобы уберечься от распада. И тут автобус наш минует ресторан "Приморский", бывший "Чванова".
Я сказал:
– Любимый ресторан Куприна!
Девушка отодвинулась и говорит:
– Оно и видно, молодой человек. Оно и видно.


Вольф говорит:
– Недавно прочел "Технологию секса". Плохая книга. Без юмора.
– Что значит – без юмора? Причем тут юмор?
– Сам посуди. Открываю первую страницу, написано – "Введение". Разве так можно?


Беседовали мы как-то с Воскобойниковым по телефону.
– Еду, – говорит, – в Разлив. Я там жилье снял на лето.
Тогда я спросил:
– Комнату или шалаш?
Воскобойников от испуга трубку повесил.


У Эдика Копеляна случился тяжелый многодневный запой. Сережа Вольф начал его лечить. Вывез Копеляна за город.
Копелян неуверенно вышел из электрички. Огляделся с тревогой. И вдруг, указывая пальцем, дико закричал:
– Смотри, смотри – птица!


Издавался какой-то научный труд. Редактора насторожила такая фраза:
"Со времен Аристотеля мозг человеческий не изменился".
Может быть, редактор почувствовал обиду за современного человека. А может, его смутила излишняя категоричность. Короче, редактор внес исправление. Теперь фраза звучала следующим образом:
"Со времен Аристотеля мозг человеческий ПОЧТИ не изменился".


Дело было в пивной. Привязался ко мне незнакомый алкаш.
– Какой, – спрашивает, – у тебя рост?
– Никакого, – говорю.
(Поскольку этот вопрос мне давно надоел.)
Слышу:
– Значит, ты пидараст?!
– Что-о?!
– Ты скаламбурил, – ухмыльнулся пьянчуга, – и я скаламбурил!



Расположились мы как-то с писателем Демиденко на ящиках около пивной лавки. Ждем открытия. Мимо проходит алкаш, запущенный такой. Обращается к нам:
– Сколько время?
Демиденко отвечает:
– Нет часов.
И затем:
– Такова селяви.
Алкаш оглядел его презрительно:
– Такова селяви? Не такова селяви, а таково селяви. Это же средний род, мудила!
Демиденко потом восхищался:
– У нас даже алкаши могут преподавать французский язык!


Писатель Демиденко – страшный хулиган. Матерные слова вставляет куда попало. Помню, я спросил его:
– Какая у тебя пишущая машинка? Какой марки?
Демиденко сосредоточился, вспомнил заграничное название "Рейнметалл" и говорит:
– Рейн, блядь, металл, хер!


Однажды я техреда Льва Захаровича назвал случайно Львом Абрамовичем. И тот вдруг смертельно обиделся. А я все думал, что же могло показаться ему столь уж оскорбительным? Наконец я понял ход его мыслей:
"Сволочь! Моего отчества ты не запомнил. А запомнил только, гад, что я – еврей!.."


По Ленинградскому телевидению демонстрировался боксерский матч. Негр, черный как вакса, дрался с белокурым поляком. Диктор пояснил:
– Негритянского боксера вы можете отличить по светло-голубой полоске на трусах.


Высоцкий рассказывал:
"Не спалось мне как-то перед запоем. Вышел на улицу. Стою у фонаря. Направляется ко мне паренек. Смотрит как на икону:
"Дайте, пожалуйста автограф". А я злой, как черт. Иди ты, говорю...
Недавно был в Монреале. Жил в отеле "Хилтон". И опять-таки мне не спалось. Выхожу на балкон покурить. Вижу, стоит поодаль мой любимый киноактер Чарльз Бронсон. Я к нему. Говорю по-французски: "Вы мой любимый артист..." И так далее... А тот мне в ответ: "Гет лост..." И я сразу вспомнил того парнишку..."
Заканчивая эту историю, Высоцкий говорил:
– Все-таки Бог есть!


Помню, раздобыл я книгу Бродского 64 года. Уплатил как за библиографическую редкость приличные деньги. Долларов, если не ошибаюсь, пятьдесят. Сообщил об этом Иосифу. Слышу:
– А у меня такого сборника нет.
Я говорю:
– Хотите, подарю вам?
Иосиф удивился:
– Что же я с ним буду делать? Читать?!


Заговорили мы в одной эмигрантской компании про наших детей. Кто-то сказал:
– Наши дети становятся американцами. Они не читают по-русски. Это ужасно. Они не читают Достоевского. Как они смогут жить без Достоевского?
На что художник Бахчанян заметил:
– Пушкин жил, и ничего.


Молодой Андрей Седых употребил в газетной корреспонденции такой оборот:
"...Из храма вынесли огромный ПОРТРЕТ богородицы..."

[Папа_Карло]

По эскизу самого Довлатова(нет, не так...с использованием автошаржа самого Довлатова.... )



А это роспись на глухой стене напротив окон его комнаты.

[Марфа Меньшикова]

Довлатов все свои тексты писал короткими фразами.
Это настоящий Мастер Слова.

[Nik]

Марк Омаров.. Сегодня исполнилось бы ..
Фредди Меркури - 65..

[Марк Омаров]

"- Еще раз говорю, не поеду.
- Объясни, почему?
- Тут нечего объяснять... Мой язык, мой народ, моя безумная страна...
Представь себе, я люблю даже милиционеров.
- Любовь - это свобода. Пока открыты двери - все нормально. Но если
двери заперты снаружи - это тюрьма...
- Но ведь сейчас отпускают.
- И я хочу этим воспользоваться. Мне надоело. Надоело стоять в очередях
за всякой дрянью. Надоело ходить в рваных чулках. Надоело радоваться
говяжьим сарделькам... Что тебя удерживает? Эрмитаж, Нева, березы?
- Березы меня совершенно не волнуют.
- Так что же?
- Язык. На чужом языке мы теряем восемьдесят процентов своей личности.
Мы утрачиваем способность шутить, иронизировать. Одно это меня в ужас
приводит."
Сергей Довлатов "Заповедник"

[Марк Омаров]

Любопытно. При жизни в СССР С.Довлатова не издавали. У него не было нормальной работы, денег, квартиры. У его критиков дом полная чаша - госпремиии, звания, путевки в санатории, тиражи в сотни тысяч экземпляров, большие деньги, слава, уважение. Началась перестройка. куда исчезли все эти Софроновы и Марковы? А Довлатов остался. Его читают и помнят. Не смотря на пьянство,не удачливость при жизни...

[Brittany]

При жизни в СССР С.Долматова не издавали

А Долматов остался

[Brittany]

Почему то у многих так получается автоматом, непроизвольно. Видимо, "долма" припутывается.

А вот это его:
"Кругом одни евреи,
Кругом одни жиды,
И в Польше, и в Корее
Нет иной среды.
И на всё на это
Смотрит сверху вниз
Беллетрист Долметов,
АнтисеМЕТИС".

[Марк Омаров]

Nora,
Опять двадцать пять! Что не напиши, у Норы одно в ответ:

Все таки пасмурный климат на Неве откладывает отпечаток на характер.

[Brittany]

Опять двадцать пять! Что не напиши, у Норы одно в ответ:

А нечего перевирать-то! Ясный климат Одессы туманит сознание?

[Марк Омаров]

А нечего перевирать-то! Ясный климат Одессы туманит сознание?

Сознание не так важно, как ясность в душе.

Довлатов гениальный. Хотя я была удивлена,

Почему Довлатов запоминается? На мой взгляд, у него очень ясный язык. И пишет искренно о том, что пережил сам и чему был свидетелем в реальной жизни. Нет заумной философии, выдернутых с потолка идеалов. Простота слога и искренность к читателю.

[Марк Омаров]

Не только простота, а точность, как у Чехова и подобных, когда каждое слово на своём месте и ни одного лишнего, случайного. И потом - эта офигенная ирония. Это не выработать, как навык, это или есть в человеке, или нет.

Конечно же точность, юмор и самоирония. Дня три назад запоем прочитал "Заповедник". Получил массу положительных эмоций, грустных и радостных одновременно. Как будто повстречался с родным человеком. Можно сказать в отдельных чертах Довлатова и себя увидел, со своими нерешенными проблемами.
А умер он от сердечной недостаточности в 49 лет. По Лазареву - это обиды на судьбу, но главное, жена не окутала его пространством любви, которое лучшее защита от всех недугов с сердцем. А водка это вторично.
У меня есть родственник. Ему уже 89 лет. Жив благодаря тому, что его всю жизнь, как ребенка, нянчит жена. Ей самой уже 83. Удивительная пара. Хоть картину пиши - уходящая Россия. На подобие работы П.Корина "Русь уходящая".

[Марк Омаров]

Да мало ли кого чем не окутывают! Когда женщины неокутанные - это они сами виноваты, да? - а когда мужчина - то опять женщины виноваты!!!

Женщина - это материя. Она отвечает за материальную жизнь на Земле. В разных ее аспектах. Само слово - мать.
Мужчина - дух. Но дух без поддержки материи долго здесь не живет и улетает в свои Невидимые духовные миры. А материя без духа деградирует.

реально, ты уже начинаешь меня тревожить своими настроениями......Ну давай я в качестве свахи выступлю, и подыщу те богатую невесту? На супермодель не расчитывай, но что то приличное и тебе можно найти. 30% приданного мне за посредничество, ок?

Мне уже не нужно. Жизнь устаканилась без экспериментов. Это отклик моей души на Довлатова. Мне легче его понять, потому что сам так живу, как он. Только таланта нет. А значит рассчитывать в будущем не на что.

[Марк Омаров]

Тут же курил и Валя Чмутов, хронический неудачник Чмутов был актером. Имел природный дар — красивый низкий голос удивительного тембра. Работал диктором. Шесть месяцев назад с ним произошла трагическая история. Чмутов должен был рано утром открыть передачу, которая шла непосредственно в эфир. Произнести всего несколько слов: "Дорогие радиослушатели! В эфире еженедельная программа — "Здравствуй, товарищ!". И все. Дальше — музыка и запись. Чмутов получает свои одиннадцать рублей.
Чмутов зашел в рубку. Сел. Придвинул микрофон. Мысленно повторил текст. Подвернул манжеты, чтобы запонки не брякали по столу. Ждал, когда загорится лампочка — "Эфир". На душе после вчерашнего было тоскливо. Лампочка не загоралась.
— Дорогие радиослушатели! — задумчиво произнес Чмутов.
Тяжело ворочался обожженный портвейном язык. Лампочка не загоралась.
— Дорогие радиослушатели, — снова повторил Чмутов, — о, мерзость... Дорогие радиослушатели... Да, напрасно я вчера завелся...
Лампочка не загоралась. Как выяснилось, она перегорела... Это бывает раз в сто лет...
— В эфире еженедельная программа, - репетировал Чмутов, — ну, бля, все, завязываю...
За стеклом мелькнула перекошенная физиономия редактора. Чмутов обмер. Распахнулась дверь. Упирающегося диктора выбросили на лестницу. Его похмельные заклинания разнеслись на весь мир. Актер был уволен... История не кончается.
Чмутов уехал во Псков. Поступил диктором на радио. Местная радиотрансляция велась ежедневно часа полтора. Остальное время занимали Москва и Ленинград. Чмутов блаженствовал. Его ценили как столичного мастера.
Как-то раз он вел передачу. Неожиданно скрипнула дверь. Вошла большая коричневая собака. (Чья? Откуда?) Чмутов ее осторожно погладил. Собака прижала уши и зажмурилась. Нос ее сиял крошечной боксерской перчаткой.
— Труженики села рапортуют, — произнес Чмутов.
И тут собака неожиданно залаяла. Может быть, счастья. Лаской ее, видимо, не избаловали.
— Труженики села рапортуют... Гав! Гав! Гав!
Чмутова снова уволили. Теперь уже навсегда и отовсюду. Когда он рассказал о собаке, ему не поверили. Решили, что он сам залаял с похмелья.
Сергей Довлатов "Компромиссы"

[Марк Омаров]

Бывший надзиратель оказался дома.
— Приезжайте, — сказал он, — и если можно, купите три бутылки пива. Деньги сразу же верну.
Лида зашла в гастроном на улице Карья, купила пиво. Дома в районе новостроек: от подъезда до подъезда — километр...
Алиханов встретил ее на пороге. Это был огромный молодой человек с низким лбом и вялым подбородком. В глазах его мерцало что-то фальшиво неаполитанское. Затеял какой-то несуразный безграмотный возглас и окончить его не сумел:
— Чем ц обязан, Лидочка, тем попутным ветром, коего... коего... Достали пиво? Умница. Раздевайтесь. У меня чудовищный беспорядок.
Комната производила страшное впечатление. Диван, заваленный бумагами и пеплом. Стол, невидимый под грудой книг. Черный остов довоенной пишущей машинки. Какойто ржавый ятаган на стене. Немытая посуда и багровый осадок в фужерах. Тусклые лезвия селедок на клочке газетной бумаги...
— Идите сюда. Тут более-менее чисто.
Надзиратель откупорил пиво.
— Да, колоритно у вас, — сказала Лида. — Я ведь по образованию гигиенист.
— Меня за антисанитарию к товарищескому суду привлекали.
— Чем же это кончилось?
— Ничем. Я на мятежный дух закашивал. Поэт, мол, йог, буддист, живу в дерьме... Хотите пива?
— Я не пью.
— Вот деньги. Рубль одиннадцать.
— Какая ерунда, — сказала Лида.
— Нет, извините, — громко возмутился Алиханов.
Лида сунула горсть мелочи в карман. Надзиратель ловко выпил бутылку пива из горлышка.
— Полегче стало, — доверительно высказался он. Затем попытался еще раз, теперь уже штурмом осилить громоздкую фразу: — Чем я обязан, можно сказать, тому неожиданному удовольствию, коего...
— Вы филолог? — спросила Агапова.
— Точнее — лингвист. Я занимаюсь проблемой фонематичности русского "Щ"...
— Есть такая проблема?
— Одна из наиболее животрепещущих... Слушайте, что произошло? Чем я обязан неожиданному удовольствию лицезреть?..
Надзиратель опрокинул вторую бутылку.
— Мы готовим радиопередачу "Встреча с интересным человеком". Необходим герой с оригинальной биографией. Вы филолог. Точнее — лингвист. Бывший надзиратель. Человек многоплановой жизни... У вас многоплановая жизнь?
— Последнее время — да, — честно ответил надзиратель.
— Расскажите подробнее о ваших филологических исследованиях. Желательно, в доступной форме.
— Я вам лучше дам свой реферат. Что-то я плохо соображаю. Где-то здесь. Сейчас найду...
Алиханов метнулся к напластованиям бумаги.
— В другой раз, — успокоила Лида. - Мы, очевидно еще встретимся. Это у нас предварительная беседа. Мне хочется спросить. Вы были надзирателем, это опасно, рискованно?
Алиханов неохотно задумался.
— Риск, конечно, был. Много водки пили. Лосьоном не брезговали. Mа сердце отражается...
— Я имела в виду заключенных. Ведь это страшные люди. Ничего святого...
— Люди как люди, — сказал Алиханов, откупорив третью бутылку.
— Я много читала. Это особый мир... Свои законы.. обходимо мужество... Вы мужественный человек?
Алиханов вконец растерялся.
— Люба, — сказал он.
— Лида.
— Лида! — почти закричал Алиханов. - Я сейчас достану шесть рублей. У меня гуманные соседи. Возьмем полбанки и сухого. Что-то я плохо соображаю.
— Я не пью. Вы мужественный человек?
— Не знаю. Раньше мог два литра выпить. А теперь от семисот граммов балдею... Возраст...
— Вы не понимаете. Мне нужен оригинальный человек интересная личность. Вы филолог, тонко чувствующий индивидуум. А раньше были надзирателем. Ежедневно шли на риск. Душевная тонкость очень часто сопутствует физической грубости...
— Когда я вам грубил?
— Не мне. Вы охраняли заключенных...
— Мы больше себя охраняли.
— Откуда у вас этот шрам? Не скромничайте, пожалуйста...
— Это не шрам, — воскликнул Алиханов, — это фурункул. Я расчесал... Извините меня...
— Я все-таки хочу знать, что вы испытывали на Се вере? Фигурально выражаясь, о чем молчала тундра?
— Что?
— О чем молчала тундра?
— Лида! — дико крикнул Алиханов. — Я больше не могу! Я не гожусь для радиопередачи! Я вчера напился! У меня долги и алименты! Меня упоминала "Немецкая вол на"! Я некоторым образом — диссидент! Вас уволят... Отпустите меня...
Лида завинтила колпачок авторучки.
— Жаль, — сказала она, — материал интересный. Будь те здоровы. Я вам позвоню. А вы пока отыщите свой ре ферат...
Надзиратель стоял обессиленный и бледный.
— Минутку, — сказал он, — я тоже иду. У меня гуманные соседи...
Сергей Довлатов "Компромиссы"