В 1940 году 19-летняя Люба Соколова стала студенткой актерской школы при «Ленфильме», и у нее появились первые поклонники. Но очень долго ни одному из них не удавалось завоевать сердце девушки. Вот ее собственные слова: «Когда я пошла в артистки, мама мне сказала: «Ты идешь в такой особый мир, поэтому запомни: чужой муж – не твой муж!» И я на всю жизнь это запомнила. И всех, кто за мной ухаживал, я первым делом спрашивала: «Вы не женаты?» И все отлетали! Но потом я влюбилась…»
Возлюбленным Соколовой стал Георгий Араповский, или Юра, он был на десять лет старше. Ухаживал Юрий самоотверженно и красиво: на шестой этаж на руках ее носил. Выйдя за него замуж (в мае 1941 года), Соколова вошла в очень интересную семью дворянского происхождения. Жили молодые, что называется, душа в душу. Но их счастье разрушила война.
Вспоминает Л. Соколова: «Ленинград попал в блокаду. Моя учеба закончилась. Я пошла на завод слесарем по металлу, чтобы свои 250 граммов хлеба иметь. Мужа по зрению в армию не взяли, он и свекровь тоже устроились на завод. Мы все жили на работе: я на своем заводе, муж – на своем…
А 31 июля 1941 года, в день моего рождения, со мной произошла удивительная история: ко мне Николай Чудотворец приходил. Шли со свекровью по улице, и вдруг к нам мужчина подходит… Кареглазый, в кепочке (такие тогда сезонники носили), с бородкой и усиками. Смотрит на меня и говорит: «Ты будешь хлеба есть вот по стольку (и пальцами показывает, что, мол, крошки), но жива будешь, и счастлива будешь… А зовут меня, – говорит, – дядя Николай. Если тебе что-нибудь нужно будет, ты проси, и тебе на меня каждый укажет. Только «Отче наш» выучи… И еще вот такую фразу…» И сказал мне фразочку по-немецки, а потом отошел и – исчез, просто растворился. Свекровь мне говорит: «Повезло тебе, Люба. Это ж Николай Угодник был». А мне что, мне двадцать лет, подумаешь, Угодник! Но фразу немецкую я запомнила. Блокада началась, голод, люди на улицах падать стали, а другие люди – их есть. Трупы валялись, и у кого-то печень была вырезана, у кого – ягодицы… Страшно. А под Ленинградом всегда немцы жили, наши, не фашисты. И я стала к ним ездить. Фразочку ту скажу, они мне лопатку дадут, я им огород перекопаю, и мне кто картошку, кто луковичку, кто молочка подольет… Другой раз тащу это домой, свекровь говорит: «Господи, Люба, кормилица ты наша!..» Потом она умерла от голода, а муж мой первый от голода умер. Когда на заводе кто слабел, валился у станка, его относили в подвал умирать. Так и Юру моего унесли…»
Следующей за мужем и свекровью должна была по всем приметам отправиться и Соколова (она весила тогда 50 килограммов), однако ее ангел-хранитель отвел от нее беду. Пошла Соколова в свое бывшее общежитие при педагогическом институте, и подруги устроили ее к себе, дали на руки эвакуационный лист. По нему она могла получать пайку хлеба, которая оказалась очень кстати. А вскоре наши войска освободили Тихвин, и туда пешком потянулись первые эвакуируемые. Среди них была и Любовь Соколова. Она вспоминает: «Едва дошли до Финляндского вокзала, как нашим глазам предстала ужасная картина: прямо на вокзале полным-полно мертвецов: и сидят, и лежат целыми семьями. Не успели, значит, выбраться из этого ада. Хорошо еще хоть мороз стоял, а то представляете, что бы началось, если бы оттепель наступила? Пока ехали в поезде до Ладожского озера, тоже страху насмотрелись: вдоль железнодорожного полотна из снега где нога торчит, где рука, где голова – выброшенные из поезда умершие люди…»
Когда миновали Ладогу, многие облегченно вздохнули, хотя испытания еще не кончились. Стоило людям оказаться в относительной безопасности, как их организм расслаблялся, и на него тут же нападали всякие хвори. Десятки людей стали валиться с ног от различных болезней. Слегла и Соколова. Две недели она пролежала пластом на станции Ям Ярославской области. Ее окружали десятки больных, которые, за неимением квалифицированных медсестер, вынуждены были ухаживать друг за другом сами. Много людей тогда умерло. Но Любовь Соколову и на этот раз спас ее ангел-хранитель. Едва оклемавшись, она на первом же поезде доехала до родного Иванова. Но дойти до дома сил уже не хватило. Хорошо, что возле самого вокзала жила мамина подруга – в ее дверь Люба и постучала…
Соколова провалялась в постели еще несколько месяцев: все суставы распухли, и встать на ноги не было никакой возможности. Только в мае 1942 года она наконец впервые села на стул, а затем, как в раннем детстве, стала заново учиться ходить.
Свою первую роль в кино Соколова сыграла в 1947 году в фильме режиссера Александра Столпера «Повесть о настоящем человеке». Это была небольшая роль медсестры-партизанки Варвары, в дом которой приполз из леса раненый Мересьев (его играл П. Кадочников). Однако роль была настолько проходной, что не принесла Соколовой ни славы, ни какого-нибудь ощутимого материального вознаграждения. Жила она тогда практически впроголодь. Денег на то, чтобы снять хотя бы маленькую комнатенку, у нее не было, вот и приходилось ночевать в стенах Театра-студии киноактера, куда она поступила сразу по окончании ВГИКа (в 1946 году).
В начале 50-х, после нескольких лет вдовства, Соколова сошлась с молодым актером Алексеем Шумаковым. В 1951 году они вместе отправились в Германию – работать в театре, созданном при Группе советских войск. Однако их роман длился недолго: во-первых, Шумаков был моложе Соколовой, во-вторых, сильно пил. На этой почве они и расстались.
В 1956 году Любовь Соколова вернулась в Москву, во вновь открывшийся Театр киноактера. За работу в Германии ей позволили вступить в жилищный кооператив, поэтому вскоре у нее появилась и собственная крыша над головой. А еще через два года к ней пришла новая любовь. Это произошло во время съемок фильма «Хмурое утро», где Соколова играла Анисью. Помощником режиссера там был 29-летний Георгий Данелия.
Актриса вспоминает: «Потеряв первого мужа, я очень долго не хотела заводить никаких любовных романов. Ни выходить замуж, ни рожать – ничего не хотела. Слишком многого я насмотрелась в блокаду и знала, что человеческая жизнь не стоит даже кусочка хлеба… Но вот на съемках «Хмурого утра» в 1958 году за мной стал очень активно ухаживать Георгий Данелия. Он был тогда студентом ВГИКа и проходил практику у режиссера фильма Григория Рошаля. Работал вместе со своей мамой, вторым режиссером. Гия буквально ходил за мной по пятам. Ухаживал красиво: цветы дарил, шоколадки, конфеточки всякие. Бегал за мной, бегал, да только я – ни в какую. Тут одна женщина из съемочной группы не выдержала: «Люба, что ж ты его откидываешь? Там такая семья замечательная!» А Гия скрывал свой возраст и смог убедить меня, что мы ровесники. (После неудачного романа с Шумаковым Соколова на дух не переносила ухажеров, которые были моложе ее. – Ф.Р.) В конце концов и я в него тоже влюбилась. Он ведь поразительный человек: талантливый, умница, чувства юмора – море. И семья у него замечательная: его мать, Мэри Анджапаридзе, – сестра великой Верико Анджапаридзе. Мы с Мэричкой стали большими друзьями, я обожала ее. Она, как и мы с Данелия, со своим мужем жила не расписываясь, в гражданском браке. Я переехала к ним, в их большую квартиру на Чистых прудах.
Георгий Николаевич до меня уже был женат, в том браке осталась дочь. (В первый раз Данелия женился в 20 лет – на дочери министра строительства Ирине Гинзбург; в этом браке родилась дочь Светлана. – Ф.Р.) Но к моменту нашей встречи он уже развелся. Так мы и начали жить вместе. Я полностью погрузилась в семейную жизнь. Это была моя стихия. Я любила домашнее хозяйство, мыла, убирала, готовила: раньше всех вставала – позже всех ложилась. Из-за семьи я отказалась от больших ролей: и помыслить невозможно было оставить семью на месяц или больше, уехать в экспедицию…
3 августа 1959 года я родила сына Николая. Мне было 38 лет, и в роддоме меня обозвали позднородящей мамой. А разве я виновата, что не беременела до этого?! Роды у меня были непростые: ребенок пошел боком, пришлось врачам его вакуумом переворачивать и подтягивать…»
Стоит отметить, что на момент рождения сына Любовь Соколова и Георгий Данелия уже несколько месяцев жили врозь. И о ее беременности Данелия узнал только за пару-тройку недель до родов. Узнав, что родился мальчик, наследник, Данелия, прихватив свою маму, отправился в роддом. Там и произошло примирение молодых, после чего Соколова снова вернулась в семью Данелия. Правда, официально они так и не расписались.
В 60-е годы, по мере взросления сына, Соколова получила возможность работать в кино более активно. Правда, главных ролей она не получала, зато в эпизодах и ролях второго плана снималась много и охотно. За приверженность материнской теме ее даже называли «главная киномама» Советского Союза».
Между тем в личной жизни дела у «главной киномамы» обстояли далеко не благополучно. Данелия позволял себе увлечения на стороне, причем иной раз даже не считал нужным скрывать это от своих близких. Например, о том, что у него роман с писательницей Викторией Токаревой (их главный совместный кинохит – «Джентльмены удачи»), было известно всем – и родным, и коллегам. Токарева приходила работать прямо к ним домой, и даже сын Данелии Коля понимал, что к чему. В итоге он жутко возненавидел Токареву. И однажды, в порыве подросткового гнева, вылил на нее с балкона нечистоты из ночного горшка.
Л. Соколова рассказывает: «Данелия – творческий и увлекающийся человек. Жизнь с ним была не совсем гладкой и счастливой, хоть и прожили мы 26 лет. Он мог пропасть на несколько дней из дома, мог сильно выпить, увлечься другой женщиной. О его романе с писательницей Викторией Токаревой говорила вся Москва – я старалась этого не видеть и не знать. Мэричка, свекровь моя любимая, меня уговаривала, утешала: у тебя сын растет. Я все терпела. Поплачу, поплачу и – дальше живу… Скандалов никогда не устраивала. А вот он однажды устроил сцену. Решил, что кто-то на меня посмотрел «не так» – и как врежет!..»
В 1976 году в возрасте 17 лет внезапно женился Николай Данелия. Он давно уже встречался со своей одноклассницей Мариной, она забеременела, и молодым пришлось скрепить свои отношения официально. Правда, расписали их из-за столь юного возраста с трудом, родителям пришлось даже идти в райисполком и уговаривать тамошних начальников. Родившуюся вскоре девочку назвали Маргаритой. Так Любовь Соколова стала бабушкой.
Через год Николай пошел по стопам своих родителей – поступил во ВГИК. Учился хорошо, увлеченно. Будучи студентом, снял свой первый фильм – «Моментальные снимки». После защиты диплома снял в объ-единении «Дебют» вторую картину – «Эй, Семенов». Кроме того, Николай Данелия прекрасно рисовал и писал стихи. Однако…
В начале 80-х Николай увлекся баптизмом, начал посещать секту. Он замкнулся в себе и для своих родных стал практически чужим человеком. Это очень тяготило мать и отца, а вскоре и между самими супругами пробежала черная кошка.
Рассказывает Л. Соколова: «В 1982 году Гия нашел себе другую женщину. Он познакомился с ней у Джуны, к которой ходил лечиться после операции. Я ему говорила: «Возьми меня с собой, у меня недостаточность митрального клапана». Не брал. Теперь я понимаю почему. Однажды эта женщина мне позвонила. «Я, – говорит, – с вашим мужем вместе лечусь…» Разговорились, она напросилась в гости. Пришла не одна, с каким-то человеком. Сын Коля, как их увидел, заперся в комнате. А я ей все показала – вот здесь у нас ванная, вот здесь – спальня, вот – кухня. Она как где пройдет – так рукой махнет…»
А теперь послушаем саму «разлучницу» – Галину Данелия: «Однажды иду по коридору «Мосфильма» и вдруг сталкиваюсь с худым, похожим на скелет мужчиной. Помню, я еще подумала: «Бедняга, наверное, сильно болен…» Вдруг незнакомец обращается ко мне: «А что, Галя, здороваться не обязательно?» Я пригляделась получше… Данелия! Его невозможно было узнать! Он действительно в то время очень болел. Обратился к врачу с жалобами на боли в руке, из-за которых не мог играть на гитаре. Какие только диагнозы ему не ставили: камни в желчных протоках, рак легких, перитонит… Георгий Николаевич несколько месяцев провалялся в больницах, перенес клиническую смерть, похудел до сорока двух килограммов.
Мне стало так жалко его, что я тут же начала думать, как бы ему помочь (я вообще по своей натуре сестра милосердия: мне всегда нужно о ком-то заботиться, кого-то опекать). Первым делом пошли к Джуне. Мы с ней дружили, встречались почти каждый день (Джуна до этого лечила меня – после автомобильной аварии я потеряла память). У нее было очень интересно: сталкиваешься то с Федерико Феллини, то с Настей Кински, то с Бондарчуком… Но Данелии Джуна не помогла: Гия по натуре скептик и не верил в успех лечения. Однако именно в то время мы с ним очень сблизились, а Джуна потом даже утверждала, что и поженились мы исключительно благодаря ей.
Когда Данелии стало легче, он начал приезжать ко мне. Иногда делал это даже в мое отсутствие, просто чтобы повидаться с моим сыном Кириллом, попеть с ним под гитару. Однажды, как всегда, заглянул на минутку, а у меня была масса дел, и я разговаривала с ним на бегу. Вдруг Гия говорит: «Вот это моя бритва, вот это 500 рублей, зарплата… А это я сам! Принимай таким, какой есть!» Все произошло так стремительно, что предложение Данелия делал мне уже в лифте. Извлек из кармана плетеное серебряное кольцо, доставшееся ему в наследство от матери, и надел мне на палец: «Да, забыл тебе сказать, выходи за меня замуж!» И я вышла…»
И вновь – рассказ Л. Соколовой: «В один из дней Данелия пришел домой и говорит: «Люба, прости, я полюбил другую и хочу на ней жениться. Нам надо разъехаться». Подумала, что он от лекарств «сдвинулся». Утром, как всегда, собираюсь ему кашку сварить, кофе. А Гия мне: «Значит, так, Галина переезжает сюда, а ты и Коля – в твою квартиру. Я все решил». Дал мне сорок рублей на переезд, я барахло собрала, поцеловала Гиечку и – ушла жить к маме: она жила в моей кооперативной квартире, которую я еще в 50-е годы получила. Но очень тяжко мне было. Целыми днями я сидела дома как тень, часами смотрела в одну точку. Поначалу Гия мне еще звонил. А я тогда как раз романс написала: «Полюбила его навсегда…» Спела его по телефону, а Георгий мне в ответ: «Люблю тебя, без ума люблю, об одной тебе думу думаю…» А потом звонить перестал. Мне было тяжело. И Сева Санаев, узнав как-то о моих мучениях, порекомендовал сходить на прием к Джуне, познакомил с ней. Она занялась мной: с десяток сеансов понадобилось, чтобы выйти из этого состояния. Причем, когда она меня лечила, я просто заходилась в рыданиях, а ведь до этого ни слезинки не проронила…
В общем, сняла она с меня это заклятье – я снова нормальным человеком себя почувствовала…»
Однако едва начали заживать раны от развода с мужем, как на Соколову обрушилась новая беда, еще страшнее предыдущей. В декабре 1985 года погиб ее единственный сын Николай. При каких обстоятельствах это произошло, рассказывает сама актриса:
«У них произошел серьезный конфликт с отцом. Коля надумал снять фильм, пришел к Данелии и попросил помочь – одобрить сценарий и заодно посодействовать с деньгами. Данелия руководил тогда объединением на «Мосфильме». Но денег Коле не дал и вообще отказался помочь. Сын ко мне приехал, рыдает, по полу валяется: «Мама! Зачем ты меня родила?! Давай умрем вместе!» Каково мне было на это смотреть? И я позвонила Георгию… Тот, правда, встретился с сыном, вроде бы успокоил… Но беда все равно случилась…
Коля погиб при невыясненных обстоятельствах. Он жил один (с женой еще до этого разбежался)… Я звонила ему три дня подряд, но никто не отвечал. Потом ребята пришли, сказали, что ждали его на Белорусской у одной знакомой на дне рождения, но не дождались. Я дала им десятку и отправила к Коленьке. Они потом позвонили мне, сказали: «Все!» Колю нашли мертвого, с телефонной трубкой в руках, а другой парень был на кухне – тоже мертвый…
В его самоубийство я не верю, так как у него тогда были намечены планы: он собирался снимать фильм, ехать в Грузию на фестиваль…»
Рассказывает Галина Данелия: «Смерть сына Гия переживал очень тяжело. Его отношения с Колей были совсем не простыми. В пылу ссор сын мог бросить в лицо отцу: «Ты не хотел, чтобы я родился!» Коля – это боль, которая останется с нами навсегда. Может быть, поэтому мы с Данелия так и не решились завести детей. После Колиной смерти и он, и я с головой ушли в работу…»
В 1992 году в минском издательстве вышла маленькая книжка с рисунками и стихами Николая Данелия – тиражом всего в 10 тысяч экземпляров…
День 7 октября 1994 года едва не стал последним и для Соколовой. Вместе со своей подругой и коллегой Майей Булгаковой она ехала на встречу со зрителями в кинотеатр «Ханой», и обе угодили в автокатастрофу. Булгакова погибла, а Любовь Соколова с тяжелыми травмами попала в больницу. Врачи говорили, что шансов у Соколовой мало, но она выжила. И прожила после этого еще семь лет. Л. Соколова умерла 6 июня 2001 года.
)
