Мы матом не ругаемся...

[Fermion]

... мы на нём разговариваем.
Ну в общем на работе (на моей) практически мы на нём разговариваем.
А вы употребляете матерные слова?

[Эка]

Но ты по характеру ссыкуха девушка деликатная, насколько я поняла .

Скарлетт, чтобы знать какая я по характеру, надо меня знать.....общаться со мной, быть в разных жизненных ситуациях, а не просто переписываться на форуме.........так что, я не считаю, что ты меня знаешь.........но ты можешь фантазировать....на здоровье
но с ней у меня, на самом деле, не те отношения, чтобы так разговаривать.....и ее не Элиза Леопольдовна зовут, а Света

[Скарлетт]

.и ее не Элиза Леопольдовна зовут, а Света

Та ты шо!!!

чтобы знать какая я по характеру, надо меня знать.....общаться со мной, быть в разных жизненных ситуациях, а не просто переписываться на форуме....

Та ты ШО!!!!!

Ну тогда терпи свою Свету.

[Эка]

Но ты по характеру ссыкуха девушка деликатная, насколько я поняла - не сможешь сказать. Идеализм рулит..

Скарлетт, это не идеализм, а воспитание.....например, у меня есть диплом по международному этикету и протоколу для работы в консульствах, посольствах.........работала в одной конторе , и там пришлось получить........наложилось, знаешь ли
там кстати, все просто НЕЕРОЯТНО вежливые, думаю ты бы задыхалась бы в таком обществе
Добавлено спустя 4 минуты 48 секунд:

Ну тогда терпи свою Свету.

Скарлетт, я думаю, мы с тобой не настолько в близких отношениях, чтобы ты мне могла чтото советовать...... позволь мне самой разобраться, ОК

[Скарлетт]

Скарлетт, это не идеализм, а воспитание.....например, у меня есть диплом по международному этикету и протоколу для работы в консульствах, посольствах.........работала в одной конторе , и там пришлось получить........наложилось, знаешь ли

Боже, Боже, и ЭТОМУ человеку я посмела посоветовать ругнуться матом.....
Мне очень, очень стыдно, я практически раскаиваюсь!!!
"Алё, это прачечная?! " - "Х..чечная! Институт культуры!"

[_Gala_]

душа моя скорбит и плачет, что нельзя послать часть форумчан туда, куда я давно хочу их отправить

А вы всегда делаете только то что можно и кем-то разрешено правилами? и если правилами форума будет запрещено сально шутить и муссировать эротическую тему, то мы все _ANDREW, увидим ваше преображение в виде аристократично-рафинированной речи..

[Скарлетт]

там кстати, все просто НЕЕРОЯТНО вежливые, думаю ты бы задыхалась бы в таком обществе

Я ни в каком обществе не задыхаюсь. Ну разве что, когда много и не по делу матеряться, а также вставляют слова-паразиты , потому что не могут толком выразить свою мысль - тогда немного раздражаюсь. Но и то, это мелочи беспонтовые. Человек в этом обычно не виноват, что он такой.

[Эка]

Скарлетт, это не идеализм, а воспитание.....например, у меня есть диплом по международному этикету и протоколу для работы в консульствах, посольствах.........работала в одной конторе , и там пришлось получить........наложилось, знаешь ли

Боже, Боже, и ЭТОМУ человеку я посмела посоветовать ругнуться матом.....
Мне очень, очень стыдно, я практически раскаиваюсь!!!
"Алё, это прачечная?! " - "Х..чечная! Институт культуры!"

Скарлетт, думаю, у меня в моей жизни значительно шире диапазон общения, чем у тебя........я общалась с самыми разными людьми, от самых низов до самых верхов.........и с олигархами и уголовниками........и поверь, всегда могла найти общий язык, в любой ситуации..............ну или почти в любой..........так что не думаю, что именно твои советы в области коммуникации будут мне полезны..........

Добавлено спустя 2 минуты 8 секунд:

Я ни в каком обществе не задыхаюсь. .

в таком обществе, как я описала, любой будет задыхаться.......это ОЧЕНЬ трудно выдержать, поверь...такая особого рода вежливость, даже противоестесственная....по крайней мере, нужен навык, и часто это годами нарабатывается
думаю, Скарлетт, тебя туда просто не пустят

[Скарлетт]

мы все _ANDREW, увидим ваше преображение в виде аристократично-рафинированной речи..

У Эндрю прекрасная литературная речь с отличным словарным запасом, эпистолярная, я имею в виду, я помню его эссе. Так что на дегенерата он абсолютно не тянет, просто его словарный запас настолько объёмен, что включает в себя все известные ему слова - как дополнительное средство для выражения нюансов и оттенков, а не как следствие ограниченности и зашоренности только на сексуально-похабном аспекте.

Вот у человека же много чакр? Он может на верхних взаимодействовать, или на нескольких сразу, или только на муладхаре.
Так и тут. Идёт взаимодействие с миром на разных уровнях, по ситуации.

[Brittany]

А вы употребляете матерные слова?

Да, бывает и такое...правда - не часто.

[погода]

Мы на работе запретили работникам материться

Запретили на заводе матом ругаться и резко упала производительность труда. Ну создали комиссию чтобы выяснить почему. Приходят спрашивают рабочего, он им отвечает: - "Ну так раньше крикнешь: - Вась, подай ту х**ню и все понятно. А теперь пока вспомнишь как она по научному называется."

Был такой рассказ у Горина "Случай на фабрике", про то как.... Ну сами прочитайте, он короткий :

Спойлер

Случай на фабрике № 6

Все неприятности младшего технолога Ларичева происходили оттого, что он не умел ругаться. Спорить еще кое-как мог, хотя тоже неважно, очень редко повышал голос, но употребить при случае крепкое словцо или, не дай Бог, выражение был просто не в силах. От этого страдал он сам, а главное – работа.
Работал Ларичев на обувной фабрике № 6, на которой, в силу вековых традиций (все-таки обувщики – потомки языкастых сапожников) ругаться умели все: от директора до вахтера. Ругались не зло, но как-то смачно и вовремя, отчего наступало всеобщее взаимопонимание, недоступное лишь младшему технологу Ларичеву. Он со своей путаной, слегка шепелявой речью выпадал из общего круга и вносил бестолковщину. Мог, например, часами просить кладовщика выдать в цех «те», а не «эти», а кладовщик вяло говорил, что «тех» нет, и диалог был скучным и бессмысленным, пока, наконец, не приходил разгневанный мастер и не начинал орать на кладовщика, тот орал в ответ, мастер посылал кладовщика «куда подальше», тот шел и приносил именно те заготовки, которые и требовались.
Ларичев знал, что за глаза его все прозвали «диетическим мужиком», что над ним посмеиваются, что его авторитет равен нулю, но не мог придумать, как это все изменить. И каждый раз, когда в конце месяца на фабрике наступал аврал и надо было ускорить темп работы, директор начинал кричать на своих заместителей, те на старшего технолога, старший – на младшего, а тот, в свою очередь, должен был орать на мастеров, но не мог. И поскольку эта налаженная цепочка разрывалась именно на нем, то получалось, в срыве плана виноват именно он, Ларичев, и тогда на него орали все. От этого у Ларичева начинало болеть сердце, он приходил домой бледный, сосал валидол и жаловался жене.
– Женечка, – ласково говорила ему жена, – так нельзя, милый… Ты тоже спуску не давай. Ты. ругайся!
– Я не умею, – вздыхал Ларичев.
– Научись!
– Не получается.
– Не может быть, – говорила жена, – ты способный! Ты – интеллигентный человек, с высшим образованием… Ты обязан это освоить! Занимайся вечерами.
– Пробовал, – грустно отвечал Ларичев.
Он действительно несколько раз пробовал. Наедине, перед зеркалом. Подбегал к зеркалу с решительным намерением выпалить все, что о себе думает, но каждый раз, видя свое хилое отражение, ему хотелось плакать, а не материться.
– Но это все вредно для здоровья, – говорила жена. – Мне один доктор объяснял, что брань – это выплескивание отрицательных эмоций. Все выплескивают, а ты не выплескиваешь! Если не можешь сам этому научиться, возьми репетитора.
– Ладно, – согласился однажды Ларичев, когда у него особенно сильно разболелось сердце. – Попробую учиться…
Шофер фабричной автобазы Егор Клягин долго не мог понять, чего от него хочет этот очкастый инженер в кожаной шляпке.
– Понимаете, Егор Степанович, – стыдливо опустив глаза, бормотал Ларичев, – я советовался со сведущими людьми, и все единодушно утверждают, что лучше вас этому меня никто не научит…
– Чему «этому»?
– Ну, вот этому… В смысле выражений… Все говорят, что вы их знаете бесчисленное множество…
– Кто говорит-то? – возмутился Клягин. – Дать бы тому по сусалам, кто говорит!
– Нет-нет, они в хорошем смысле говорили! В смысле, так сказать, восхищения вашим словарным запасом…
– Слушайте! – сердито сказал Клягин. – Некогда мне с вами шутки шутить, Евгений Петрович! У меня здесь и так… – Тут Клягин употребил несколько тех выражений, которые были так недоступны Ларичеву.
– Вот-вот, – обрадовался Ларичев. – Именно так! Ах, как вы это лихо! Ну, прошу вас… Всего несколько занятий. А я вам буду платить.
– Чего? – изумился Клягин. Он решил, что Ларичев просто издевается над ним, но тот смотрел серьезно и несколько печально. – Это как же платить?
– Почасово, – сказал Ларичев. – У меня есть товарищ, преподаватель английского языка… Он берет за час занятий пять рублей.
– Ну, он английскому учит, – усмехнулся Клягин, – а тут – родному… Хватит и трешника.
– Спасибо, – сказал Ларичев. – Вы очень любезны.
В субботу днем Ларичев отправил жену в кино, достал магнитофон, тетрадь, ручки. Задернул шторы.
Клягин пришел в назначенный час. Он был при костюме и галстуке, выглядел торжественно и чуть неуверенно. Оглядел квартиру, попросил запереть дверь, поинтересовался слышимостью через стены.
– А то, знаете, соседи услышат – еще пятнадцать суток схлопочем.
Увидев магнитофон, Клягин заволновался:
– Это зачем? Уберите!
– Это для записей, – пояснил Ларичев. – Мне так запомнить будет проще и легче отрабатывать произношение…
– Уберите! – настаивал Клягин. – Это ж документ. И потом на кой на эту гадость пленку переводить.
– Нет-нет, прошу вас, – взмолился Ларичев. – Без магнитофона мне поначалу будет трудно…
– Зря я в это дело ввязался, – вздохнул Клягин, однако, уступив просьбам Ларичева, сел за стол. Нервно закурил.
– Начнем, Егор Степанович! – Ларичев сел напротив, открыл тетрадку. – Прошу вас!
– Чего?
– Говорите!
– Да чего говорить-то?
– Слова, выражения… Только помедленней… И если можно, поясняйте принцип их употребления…
Клягин задумался, напрягся, пошевелил губами, с удивлением обнаружил, что беспричинно вспотел, но так ничего из себя и не выдавил.
– Как-то не могу без разгона, – сказал он, вытирая лоб. – Не идет как-то…
– Может, чаю выпьем? – спросил Ларичев. – Вы не волнуйтесь.
Он принес чай, коржики.
– Если вам трудно, Егор Степанович, начните с более мягких слов… Попробуйте!
Клягин отхлебнул из чашки, снова задумался, наконец неуверенно произнес:
– Ну, например, «сука»…
– Так, – кивнул Ларичев, записывая слово в тетрадку, – хорошо. Ну и что?
– Ничего…
– Нет, я имею в виду, в каком смысле: «сука»?
– В обыкновенном, – пожал плечами Клягин. – Собака, значит, дамского полу…
– Это я знаю, – сказал Ларичев. – А как это употреблять?
– Да так и употребляйте…
– Нет, вы не поняли. Я хочу понять какую-то закономерность. Это слово употребляется в отношении одушевленного или неодушевленного предмета?
– Не знаю я…
– Ну, хорошо… Вот, например, отвертка… Она может быть этим… тем, что вы сказали?
– Отвертка? – удивился Клягин. – При чем здесь отвертка?
– Я в качестве примера… Вот, скажем, у рабочего вдруг потерялась отвертка… Может он ее так назвать?
– Если потерялась, тогда конечно…
– А если не потерялась?
– А если не потерялась, тогда чего уж… Тогда она просто отвертка!
– Понимаю, – обрадовано кивнул Ларичев. – Видите, как все любопытно… А о предмете мужского рода можно так говорить?
– Не знаю… Вроде бы нет.
– А вот у нас в цехе, когда сломался конвейер, то механики его тоже называли сукой. А ведь конвейер мужского рода, не так ли?
Клягин долго и внимательно смотрел на Ларичева, потом решительно встал из-за стола.
– Отпусти ты меня, ради Бога, Евгений Петрович! Ну тебя… У меня аж голова заболела! Брось дурью мучиться!
– Нет, что вы, пожалуйста… – Ларичев умоляюще схватил Клягина за рукав. – Ну, прервемся… Перекур!
– Не могу я так ругаться! – жалобно сказал Клягин. – Без причины у меня не получается. Куражу нет! Телевизор включите, что ли… Там сейчас хоккей.
Включили телевизор. Играли «Спартак» и «Химик». «Спартак» проигрывал. Клягин несколько минут мрачно наблюдал за экраном, что-то бормоча, а когда в ворота «Спартака» влетела пятая шайба, он побагровел, повернулся к Ларичеву и закричал:
– Ладно! Валяй, Евгений Петрович, записывай! Все по порядку. Начнем с вратаря… Знаешь, кто он?!
Последующие занятия проходили более гладко. Ларичев аккуратно записывал и запоминал все, чему его учил Клягин, потом наговаривал это на магнитофон и давал прослушать учителю. Браниться без помощи техники он пока не решался. Клягин понемногу стал входить во вкус педагогики, стал задавать домашние задания.
После десятого урока Клягин стал настаивать на практических занятиях.
– Ну, чего мы воду толчем? – возмущался. – Сидим здесь, закрывшись, как уголовники, и шепотом лаемся… А на людях ты, Петрович, уж извини, все такой же одуванчик: дунь – посыпешься! Ты применяй, чему научился, применяй.
– Повода пока не было, – вздыхал Ларичев.
– Какой тебе повод? Пришел на работу – вот и повод… А то, что ж зря стараться? Я деньги зря брать не привык!
И тут на фабрике произошло очередное ЧП. Цех резиновой обуви запорол большую партию сапог. Впрочем, не то чтоб уж так запорол – просто голенища оказались припаянными к основанию несколько под углом, что придавало им забавный вид, хотя в носке это, возможно, и не очень бы мешало, если, конечно, приноровиться их надевать. Но ОТК сапоги не пропустил, и разразился скандал. Директор накричал на заместителя, тот, в свою очередь, на старшего технолога, тот обругал младшего, а когда они пришли в цех, то старший мастер вдруг заявил, что с него спроса нет, поскольку все расчеты делал Ларичев и, стало быть, он и виноват в неправильном смыкании голенища и подошвы.
– Это неправда! – сказал Ларичев. – Я вам докажу…
– А мне нечего доказывать, – сказал старший мастер.
– Я вам несколько раз объяснял…
– А мне нечего объяснять, – снова прервал его тот. – Молоды вы еще меня учить, товарищ Ларичев. Я здесь двадцать лет работаю! Я эти сапоги делал, когда вам мать еще сопли вытирала!
Ларичев побледнел и смолк. Старший мастер понял, что разговор окончен, повернулся и спокойно пошел прочь.
Наблюдавший эту сцену Клягин подскочил к Ларичеву и зашипел ему в ухо:
– Ну?! Чего ж ты… Ну?! Уйдет ведь! – Он даже подтолкнул Ларичева в спину.
Тот сначала нерешительно пошел, потом побежал, догнал старшего мастера и, нервно кусая губы, тихо сказал:
– Немедленно извинитесь!
– Чего? – не понял мастер.
– Немедленно извинитесь!!!
– Да идите вы, товарищ Ларичев, знаете куда?!
Лицо Ларичева сделалось красным, подбородок задрожал.
– Вы… вы…
– Ну же! – не выдержав, крикнул Клягин.
– Вы… вы, – продолжал бормотать Ларичев и, вдруг схватившись за грудь, стал медленно оседать на пол.
Его подхватили, положили на диванчик в коридоре. Через двадцать минут приехала «скорая». Клягин помогал выносить Ларичева на носилках. Тот был бледен, слабо улыбался и все пытался что-то объяснить Клягину, но Клягин угрюмо сопел и не слушал.
Через два дня фотографию Ларичева повесили в красном уголке в черной рамке. На кладбище пришло много народа, выступал представитель фабкома, который охарактеризовал покойного как хорошего специалиста и человека, любимого коллективом.
Вечером Клягин пришел к вдове на поминки, и хотя пил мало, но был очень мрачен и ни с кем на разговаривал. Только попросил магнитофон и, выйдя с ним на лестничную площадку, долго курил.
На следующий день он пришел на фабрику с красными от бессонницы глазами, до одиннадцати работал, а потом зашел к дежурному вахтеру и попросил у него ключ от радиорубки.
Войдя в радиорубку, Клягин закрылся изнутри, сел за стол и включил микрофон. Когда в динамиках раздался треск, Клягин немножко оробел, но тут же взял себя в руки и глухо произнес:
– Алло! Это Клягин говорит… Шофер Клягин Егор Степанович… Знаете, в общем…
Сквозь окно радиорубки он увидел, как работавшие в цехах люди удивленно подняли головы.
– Стало быть, вот что, – продолжал Клягин, – похоронили мы вчера, стало быть, нашего товарища… технолога… Ларичева Евгения Петровича. Это больно всем нам, что и говорить… Потому что я вам скажу, замечательный он был человек, нежной души… и так далее… Очень хороший он был, Ларичев… Евгений Петрович…
В дверь радиорубки кто-то постучал, но Клягин даже не повернул головы.
– И вот что я вам теперь скажу, дорогие мои, – продолжал 0Hi – конечно, здоровье у него было слабенькое, никто вроде не виноват, но я вам так скажу – на всех вина, а на мне, может, больше других… Он какой был человек?… Он – чуткий был человек, чистый… И он страдал от нашего с вами хамства. Он, можно сказать, ломал себя под нас… Понимаете?… Ну, сейчас поймете, кто не понимает… Слушайте сами… Женщинам разрешаю выйти!
Клягин достал из кармана пленку, поставил на магнитофон, включил. Раздалось шипение, а потом тихий голос Ларичева начал медленно и неуверенно выговаривать тяжелые, неповоротливые, совсем чужие для него слова.
Клягин терпеливо ждал, пока пленка закончится. И все стоявшие молча ждали, а когда она кончилась, еще молчали несколько секунд.
– Вот так! – глухо сказал Клягин и выключил магнитофон. – Вот так!… Все!
После этого случая Клягина обсуждали на месткоме и вынесли ему порицание. Потом на фабрику № 6 приезжала специальная комиссия, директор получил выговор за слабую воспитательную работу. А потом фабрику № 6 объединили с фабрикой № 7 и переименовали ее в фабрику № 8. И поскольку фабрика № 6 перестала существовать, то теперь уже трудно установить, был ли на ней этот случай вообще…

[Кент]

...да,жизнь становится прекрасней, когда все имеет универсальное обозначение

[Мечтатель]

Вот у человека же много чакр? Он может на верхних взаимодействовать, или на нескольких сразу, или только на муладхаре.
Так и тут.

ага!... так и тут:

поцелуй меня в Муладхару!!!

не мат... но очень ёмко!...

[Скарлетт]

Скарлетт, думаю, у меня в моей жизни значительно шире диапазон общения, чем у тебя........я общалась с самыми разными людьми, от самых низов до самых верхов.........и с олигархами и уголовниками........и поверь, всегда могла найти общий язык, в любой ситуации..............ну или почти в любой......

Эка, да расслабься ты, кинулась защищать свою честь и достоинство, как будто на него покушается кто.....Я просто кривляюсь, шучу.
Делать мне больше нечего, как советы давать, когда их не просят. (Тем более, такие )

[Кент]

Делать мне больше нечего, как советы давать, когда их не просят. ...это ж аксиома - советчик ,не ответчик

[Эка]

Скарлетт, думаю, у меня в моей жизни значительно шире диапазон общения, чем у тебя........я общалась с самыми разными людьми, от самых низов до самых верхов.........и с олигархами и уголовниками........и поверь, всегда могла найти общий язык, в любой ситуации..............ну или почти в любой......

Эка, да расслабься ты, кинулась защищать свою честь и достоинство, как будто на него покушается кто.....Я просто кривляюсь, шучу.
Делать мне больше нечего, как советы давать, когда их не просят. (Тем более, такие )

но, кстати, этой Свете я действительно не могу сказать, даже не в матерной форме, даже не знаю почему................кстати, думаю если ее послать, даже матом на нее это вообще никакого действия не окажет.........ну матом она удивиться, но это будет не гуд........просто не заметит.......так что я ее просто игнорирую..................компенсирует она тем, что действительно классная танцовщица и педагог............кстати, она по этой специальности не работает именно потому, что занялась маркетингом, у нее была тренер, которая ей давала работу и учеников, но сама тоже занималась плацентарной косметикой, а когда Света стала этим маркетингом заниматься, она стала типа конкурент своему тренеру и та ее послала.................теперь Света ходит по улицам и предлагает народу всякие фильтры, БАДы, массажи.........
думаю, я не посылаю Свету просто потому, что это абсолютно бесполезно......а препод она отличный(задумалась просто почему я так делаю )

[_ANDREW]

["Алё, это прачечная?! " - "Х..чечная! Институт культуры!"

Министр культуры входит в свою приемную и видит, что там толпа сотрудников откачивают его секретаршу, у которой дикая истерика со слезами, соплями и прочим... Когда ее немного успокоили он спросил что же такого произошло и услышал в ответ: "Я ждала этого всю жизнь и вот наконец сегодня мне позвонили и спросили - "алло, это прачечная?". А я.... а я растерялась и просто ответила "нет".

[Эка]

["Алё, это прачечная?! " - "Х..чечная! Институт культуры!"

Министр культуры входит в свою приемную и видит, что там толпа сотрудников откачивают его секретаршу, у которой дикая истерика со слезами, соплями и прочим... Когда ее немного успокоили он спросил что же такого произошло и услышал в ответ: "Я ждала этого всю жизнь и вот наконец сегодня мне позвонили и спросили - "алло, это прачечная?". А я.... а я растерялась и просто ответила "нет".

а я кстати общалась с настоящим министром культуры

[Скарлетт]

"Я ждала этого всю жизнь и вот наконец сегодня мне позвонили и спросили - "алло, это прачечная?". А я.... а я растерялась и просто ответила "нет".

[_ANDREW]

[и если правилами форума будет запрещено сально шутить и муссировать эротическую тему, то мы все _ANDREW, увидим ваше преображение в виде аристократично-рафинированной речи..

Я просто уйду на другой ресурс. Но новый форум я же не хожу с его запретами.

[Авалока]

_ANDREW, не, Андрюх, не уходи )))