Что такое любить себя?

[Марфа Меньшикова]

Alice Kuper
т.е. на вопрос

почему Вас в той или иной теме цепляют мои слова?

Вы в ответ расскажете о том какой меня представляете?
тогда все ясно. и, действительно, порадую Вас предсказуемостью - пожелаю "счастливо оставаться"

Ой, ну я рада, что это произошло так быстро, без необходимости каких-либо пояснений с моей стороны.

[limma]

limma, это твоя же категоричность стучит тебе по голове.. прости, конечно..
а что касается сострадания.. всегда была против этого термина.. сочувствие - да..
проявлять чувства по отношению к другому.. одарить его своим теплом..
объяснить, что его страдания и не страдания вовсе..

Кому что ближе. Когда у меня случались ситауции, которые я оценивала, как горе и реально страдала, мне не хотелось сочувствия. Мне оно казалось сухим и каким-то ранодушным, как будто надо повздыхать из приличия, вот окружающие и вздыхали вместе со мной. А сострадание это как сопереживание. Сострадать можно тихо, и может только тот, кто знает что чувствуешь, когда бывает горе.

[inaya]

Сострадать можно тихо, и может только тот, кто знает что чувствуешь, когда бывает горе.

а разве это не есть со-чувствие?..
я просто не желаю страдать.. никому.. и сострадать тоже..
limma, важно, что мы об одной сути...

[limma]

limma, важно, что мы об одной сути...

Хорошо, хорошо...Уговорила.

[calm]

calm писал(а):
и страсти к себе у меня отсутствуют
И к другим тоже...

Люблю себя безусловной любовью

Любовь безусловная лишена страсти. Страсть от привязанности, а привязанность далека от любви безусловной.

Спойлер

: Ничего что так много слов, которые всем давно и хорошо известны

[calm]

Вы допускаете, что святой человек может не любить что-то из Божьих творений, или себя он таковым не считает?
Ощущение своей греховности не исключает любви к себе. На то святой и святой, чтобы любить и совершенное, и несовершенное.

1. Откуда вам знать, что любил святой человек, а что не любил?
Вы ведь не общались с ним лично.
В лучшем случае изучали житие святых.
А кстати у многих святых было достаточно жесткое и непримиримое отношение к некоторым людским порокам.

2. П.С. Ваши рассуждения говорят о том, что вы тоже слишком серьезны

3. По моим личным наблюдениям гораздо проще любить людей, живя в келье и проводя часы в молитве, чем находясь среди людей. Которые не спешат каяться и исповедоваться тебе в своих грехах

Если не возражаете, я по пунктам отвечать буду
1. Очень просто предположить, что человек который видит Бога во всем, видит Его и в себе тоже.
Жесткое отношение к порокам это как раз проявление любви и к другим, и к себе.
Любовь к себе это совсем не потакание всем своим прихотям, так же как и любовь к другим это не потакание всех прихотей других.
А что касается ощущения своей греховности, так все познается в сравнении. В сравнении со среднестатистическим человеком святой или даже просто живущий праведно человек, может выглядеть безгрешным, но в сравнении с Богом святой видит себя великим грешником. если помните и Иисус Христос говорил, что Благ(безгрешен) только Бог.

2.По этому пункту, есть время и место когда нужно быть серьезным, есть время и место когда можно и нужно быть беззаботным ребенком. Для человека, по моим наблюдениям, не проблематично быть в каждой ситуации таким, каким нужно и хочется быть.

3. Айрим как всегда ответила великолепно

По моим наблюдениям, и в этой теме тоже, человек оценивает любит он себя или нет по тому как он воспринимает любовь к другому человеку.
Если в Библии написано - возлюби ближнего как самого себя, то при определении любви к себе, человек идет от обратного. Он смотрит на свою(как любят другие он просто не знает, только предполагает) любовь к другим и проецирует ее на себя.
Поэтому как мне показалось, чтобы узнать как человек может любить, нужно задать ему вопрос который задала Нора в этой теме- любит ли он себя и почему и как он любит или не любит.

[calm]

http://pobedish.ru/main/samopoznanie?id=154

По-моему, лучше не скажешь.

там же, если пройти дальше в следующие беседы
http://pobedish.ru/main/samopoznanie?id=147

Спойлер

Любовь к себе как творчество
…Если мы не сумели себя любить, мы не сумеем любить кого бы то ни было. Жизнь, опыт показывает, что мы можем одарить других только тем доверием, которое способны дать себе, той любовью, которую можем дать себе, и т.д. Мы можем дать только то, что у нас есть. И если у нас нет определенного отношения к себе, мы не можем иметь этого отношения к другим. Без уважения к себе мы других не уважаем; без любви к себе — правильно понятой — мы не можем любить других.
Конечно, надо понять, что такое эта любовь к себе. Это не любовь хищного зверя, который считает, что все вокруг существует для него, который рассматривает всякого человека как возможную добычу, который все обстоятельства рассматривает только с точки зрения самого себя: своей выгоды, своего удовольствия и т. д. Любовь к себе — что-то гораздо большее. Когда кого-нибудь любишь, желаешь ему добра; чем больше любишь, тем большее добро ему желаешь. Я говорю о большем добре, а не о большем количестве добра. Мы желаем любимым самого высокого, самого светлого, самого радостного. Мы не желаем им большего количества тусклой, мелкой радости; мы желаем им вырасти в такую меру, чтобы их радость была великая, чтобы в них была полнота жизни. Вот с этой точки зрения надо уметь и себя любить.
Одна вещь нам очень мешает любить себя: это то, что некоторые вещи в нас самих нам противны, нам не нравятся, от некоторых вещей нам делается стыдно. Если мы хотим начать себя любить творчески, так, чтобы стать действительно человеком в полном смысле этого слова, осуществить все свои возможности, мы должны принять — хотя бы предварительно — все, что в нас есть, не разбирая, что нам кажется хорошим или привлекательным, а просто все, без остатка. Христос в одной из Своих притчей говорит ученикам, которые думали, что надо вырвать зло, чтобы осталось только добро: нет, на поле оставляют сорняки и пшеницу расти вместе, пока их нельзя ясно друг от друга отличить; иначе, при желании вырвать сорняки, вы вырвете непременно и пшеницу (Мф. 13,24-30).
Так и в нас. Иногда есть в нас свойства, которые сами по себе ничем не хороши, но которые пока — единственная опора в нашей жизни. Есть интересный рассказ из жизни Ганди. Его упрекали в том, что он подстрекал бедноту к забастовке: это-де не соответствовало дальнейшей его деятельности; и он дал замечательное объяснение. Он говорит: эти люди были трусы; я их научил насилию, чтобы победить трусость; а когда трусость в них была побеждена, тогда я их научил любви, чтобы победить насилие.
Так бывает с каждым из нас. В нас есть свойства, которые неприглядны, но в данное время ничем не могут быть заменены. Человек, который труслив, с радостью назовет свою трусость кротостью и смирением. Ни в коем случае нельзя ему дать это сделать. И когда у нас самих есть это поползновение перекраситься, назвать трусость смирением, назвать жадность любовью, надо остановиться и сказать: Нет, не лги! Будь правдив! Потому что то, чем ты являешься, — это настоящий человек, а тот фальшивый образ, который ты стараешься создать о себе — сплошная ложь, такого нет; и поэтому этот несуществующий человек никогда никем стать не сможет. Тогда как тот человек, которым ты являешься, который тебе, возможно, даже очень не нравится, может измениться к лучшему.
Мы должны относиться к себе, как художник относится к материалу: принимать в учет все свойства этого материала и на основании этого решать, что можно сделать. Как художник должен проявить большое понимание своего материала и иметь представление о том, что он хочет из него сделать, так и человек, не отвергая в себе ничего, трезво, смиренно принимая себя, какой он есть, должен одновременно иметь высокое представление о Человеке, о том, чем он должен стать, чем он должен быть.
И сверх того — и это чрезвычайно важно — нужна готовность бороться, готовность побеждать, готовность творить ту красоту, которую он задумал или в которую поверил. Художник, кроме понимания своего материала и представления о том, что он хочет сделать, должен еще развить в себе и упорство, и любовь к труду, и технические способности; это все требует громадной дисциплины в художнике, во всяком творце — будь он писатель, живописец, скульптор, — и этого же требует от нас жизнь. Без дисциплины мы не можем добиться ничего. Но дисциплина может быть разная. Это может быть механическое выполнение каких-то требований, и это может быть живое творчество, которое требует, чтобы все силы наши были собраны воедино. Подвигом, вдохновением, упорным трудом строится человек; и человек должен себя так любить, так ценить, так уважать свое достоинство человеческое, чтобы понимать: нет такого усилия, которое не стоило бы приложить для того, чтобы стать достойным своего человеческого призвания.
Абсолютное условие любви — это открытость; в идеале — взаимная, но порой — открытость со стороны одного любящего человека такая, что ее хватает на двоих. Но открытость нам бывает страшна. Открыться значит стать уязвимым; открыться значит зависеть в своей радости и в своей боли от другого человека. А это сделать можно, только если в нас хватает веры в другого человека.
Вера бывает разная. Бывает простая, детская, чистая, светлая вера: доверие, доверчивость, незнание зла, бесстрашие оттого, что никогда не была испытана жестокость, беспощадность, боль, которая наносится злостно и намеренно. Такая доверчивость не может быть названа зрелой верой; она — начало веры, она открывается в ранние годы; она иногда сохраняется в очень чистых и детских душах; но в ней чего-то не хватает. Да, она открывает человека ценой большого страдания, но вместе с тем не защищает другого человека от ошибок, потому что мы несем ответственность за тех людей, которым открываемся. С одной стороны, они могут нам нанести боль, раны (не говоря о радости, которую они нам приносят). Но с другой стороны, если мы безответственно отдаемся в их власть, может открыться в них все дурное или не открыться, не оправдаться то светлое и большое, что есть в человеке.
Поэтому доверчивости недостаточно; должна быть другая, более зрелая вера. Во-первых, вера в человека, основная, глубинная вера в то, что в каждом человеке есть свет, правда и бесконечные творческие возможности к становлению; что если ему помочь, если его поддержать, если его вдохновить, тот хаос, который нас часто пугает в человеке, может родить звезду. Такая уверенность — это уверенность в том, что в человеке есть свет, есть правда, и что они могут победить. И в этой уверенности, в этой вере нет наивности; она вырастает с опытностью, которая зиждется на знании самого себя и на знании жизни и людей.
Но на пути к этому мы постоянно имеем дело — и другие в нашем лице имеют дело — с людьми, которые находятся в стадии становления, то есть с людьми, в которых свет и тьма борются — и борются иногда жестоко. И когда мы открываемся в акте веры, мы должны заранее признать свою уязвимость и на нее пойти. Уязвимость не обязательно дурное свойство. Уязвимость бывает горькая, тяжелая: уязвленное самолюбие, чувство обиды, чувство униженности тоже принадлежат к этой области уязвимости. Но не о них идет речь в любви, а о способности быть раненным в сердце — и не отвечать ни горечью, ни ненавистью; простить, принять, потому что ты веришь, что жестокость, измена, непонимание, неправда — вещи преходящие, а человек пребывает вовеки.
Очень важно выбрать эту уязвимость. И умение пронести эту готовность верить до конца и любить ценой своей жизни для того, чтобы не только ты, но и другой вырос в полную меру своих возможностей, — это подвиг. Это нечто великое, это подлинное творчество: из человека, который еще себя не осуществил, мы осуществляем Человека, мы становимся тем, чем мы можем быть и стать, и мы другому помогаем стать всем тем, чем он способен быть. В этом есть момент очень серьезной ответственности. Обыкновенно, говоря об ответственности, мы понимаем это слово как подотчетность: придется мне дать ответ — за свои слова, за свои действия, за свою жизнь. Но не только в этом ответственность. Ответственность заключается также в способности отозваться на человека, ответить ему — любовью, пониманием, верой, надеждой. В этом смысле всякая любовь в себе содержит ответственность. Ответственность перед тайной человека, ответственность перед его будущим. И опять-таки, эта ответственность, как и всякая другая — например, гражданская — осуществляется какой-то ценой.
И эта ответственность в любви сочетается тоже с требовательностью. Любить расслабляющей любовью, любить такой любовью, которая все допускает и позволяет человеку становиться все мельче и мельче, все более жестоким, все более себялюбивым, — это не любовь. Это — измена. Любовь должна быть требовательной. Не в грубом смысле, не так, как мы часто действительно требуем от других того, чего сами не согласны делать, что для нас кажется слишком трудным, налагая на них бремена, которые мы не способны или не хотим нести. Нет, требовательность в любви сказывается прежде всего в том, чтобы любимого человека вдохновлять, чтобы его уверить в том, что он бесконечно значителен и ценен, что в нем есть все необходимое, чтобы вырасти в большую меру человечности.
Для этого тоже нужна с нашей стороны неколеблющаяся вера, потому что это не всегда очевидно; бывают моменты, когда блеснет перед нами светозарный образ возможного человека — и потухнет: жизнь заглушила самый высокий порыв. Вот тогда наша вера должна быть зрячая, наша надежда — пламенная, наша любовь — неколебимая; тогда мы должны со всей внимательностью, со всей опытностью помочь человеку вырасти; и только если мы так веруем, с готовностью быть открытыми до последней уязвимости и требуя от другого, чтобы он был всем, чем он способен быть, мы имеем право говорить о том, что мы его подлинно, серьезно, творчески любим: не ради себя — для него.
Антоний, митрополит Сурожский

[ScherNatUr]

всегда ищу оправдание

зачем? оправдание нужно - потенциально виновному

[ku_ka_re_ku]

:unsure: зачем?

за шкафом
долой ШкаФЫ

[Brittany]

calm, Спасибо большое! Постинг исчерпывающий.

[Napalm]

это никогда никуда не опаздывать.

Довольно необычный вариант ответа))

[Napalm]

она это расценивает как проявление нелюбви к себе.

А что-то в этом есть raisa. Опоздания портят ей жизнь, и получается, что она сама себе эту жизнь и отравляет.
Интересный ракурс на любовь к себе...
Если следовать ее логике, то мы себя не любим и не уважаем, когда живем как попало и с кем попало, едим фигню, имеем вредные привычки, лишаем себя полноценного отдыха или интересной жизни и т.д.

[Napalm]

Вот только как же быть с нашими чертами характера, которые приводят к такой жизни?
Получается, мы должны не любить эти черты, ведь они отравляют нашу жизнь. А значит, если мы не идеальны, то любви не достойны))