Вертухаю Ангелу Д было скушно…Ужин уже раздали и съели. Все камеры тихонько затихали и готовились ко сну. Никто не стучал и не требовал врача в камеру, никто не дрался… Он прошелся по камерам, заглядывая в окошко в тайной надежде засечь неразрешенную игру в карты или еще какое нарушение тюремного режима. Вот здесь бы он уже с удовольствием развернулся и сыграл свой любимый спектакль под названием «А ну-ка, падлы». Но всё было тихо и спокойно…
Когда вертухай Ангел Д впервые появился в зоне, которую давно неофициально называли «ДК, Дом Культуры», к нему сразу же прилипло погоняло «Ангел». Он был белобрыс и голубоглаз. Лицо его всегда сохраняло мирное и спокойное выражение. Весь его внешний облик почти у всех рождал вопрос: как занесло такого ангела в эту Богом забытую дыру? Ходил он всегда с фотоаппаратом и все время что-то снимал. Однако когда все-таки удалось, наконец, увидеть его снимки, оказалось, что выбор его достаточно своеобразен: снимает он синяки на лицах зеков, слезы отчаяния и морщинки скорби и бедствий, которые накладывала на их лица непростая судьба. Не брезговал и видом мертвого таракана в стакане с чаем, или крупным планом мухи на лице спящего собрата вертухая… В общем, снимки его носили определенную направленность, которую его собратья выразить словами не могли, хотя и чувствовали. После этого он и получил к своему погонялу «Ангел» прибавку в виде буквы «Д» и был теперь не просто Ангелом, а Ангелом Д. Кто знает – тот поймет почему, ну а кто не знает, тому и не надо.
Итак, Ангелу Д было скушно… Но не зря ведь он был фотографом, а значит и художником, творцом. Знал, что такое «постановочная фотография» и умел организовать предметы в пространстве так, чтобы снимок получился интересным. В голове у него постепенно рождался план снимка, а точнее – живой картинки. С выбором героя он особо не мучился – знал, что главное - это верное освещение, то есть расположение предмета в пространстве, а сам предмет частенько играет второстепенную роль.
Наконец, он встал и отправился в 10-ю камеру. В прошлый раз героем устроенного им спектакля был мужчина, на этот раз не повезло женщине. Ключом он отпер дверь камеры и, мягко ступая, вошел внутрь. Не меняя благостного, хотя и слегка постного выражения лица он тихо и спокойно начал говорить, глядя в глаза выбранной на этот раз жертве:
- Ты злая ведьма. От тебя на всю тюрьму смрад и вонь. Ты хитрая бестия, но я тебя вижу насквозь! Порчу на всех наводишь тут, дьявольская прислужница.
Женщина, к которой была обращена эта речь, от неожиданности лишилась дара речи. Она удивленно распахнула глаза и стала оглядываться вокруг, пытаясь определить – может быть, эти обличительные слова обращены не к ней? Напрасно. Она сидела в этом углу камеры одна и именно ее Ангел Д поливал страшными и обидными словами. Она замотала головой, словно пытаясь этим отчаянным жестом отодвинуть, отбросить эту волну грязных разрушительных слов. Это только позабавило Ангела Д и он продолжал все с той же ласковой улыбкой:
- Тебе дают взятки и ты это любишь, я знаю, лицемерка! Проклинаешь своих подруг втихомолку, тех, которые тебе взятки не несут, двуличная бестия и хитрая ведьма.
Щеки женщины пошли пятнами, в глазах показались слезы. Но это только раззадорило Ангела Д. «Еще немного и можно будет доставать камеру», подумал он с удовлетворением и продолжал:
- Ты на рожу свою посмотри! Что пастью-то, как крышкой гроба, хлопаешь?
По щекам женщины уже вовсю текли слезы. Лицо Ангела Д становилось всё более благостным и довольным.
У этого спектакля постепенно появлялись зрители. Зрители были по обе стороны сцены. Одна из женщин, сидевших в камере вместе с этой актрисой поневоле, по кличке Желтая, стала тихонько хихикать, преданно заглядывая в глаза Ангелу Д. Каждое его слово она сопровождала быстрыми кивками и тоненьким смехом. Она была опытной зечкой и понимала, что нужно использовать любой момент, когда можно построить хоть какую-то связь с местной властью и надеялась, что Ангел Д запомнит, как здорово и к месту она поощрительно хихикала, одобряя его режиссерский экспромт. Остальные обитательницы камеры подавленно молчали. Со стороны режиссера тоже появился зритель – молоденький вертухай Гвидон. Он совсем недавно работал в «ДК», но уже освоился и даже получил уже кличку «Гвидон» - очевидно за готовность рассказывать сказки, прибаутки, придумывать «потешные» приказы для заключенных и постоянно хорошее задорное настроение. Ну, чистый Гвидон. Еще издали, подходя к камере и услышав негромкий голос Ангела Д, он стал предвкушать веселый спектакль. Он очень любил всякие скандалы. Любые. Сам он считал себя очень прозорливым психологом и думал, что главное в любом скандале это назвать его не скандалом, а чем-то другим: игрой, забавой, шуткой. На худой конец, заварушкой. Поэтому, если ему удавалось подыграть Ангелу Д, или же самому организовать какую-нибудь свару, он весело бежал и сообщал в дежурке: «Ой, у нас такая шутка сейчас получилась в 11 камере! Вот мы, блин, поржали».
Приблизившись к 10-й камере, он решил включиться в игру, чтобы не оставаться простым наблюдателем (что было скушно и неинтересно). Его роль на этот раз заключалась в том, что он сначала несколько раз обошел вокруг несчастной подневольной актрисы, мазнул пальцем по ее щекам и пробовал слезы на вкус, как бы пытаясь определить – действительно ли это слезы или невесть откуда взявшаяся вода. Подняв глаза вверх и задумчиво пожевав, он поднял большой палец вверх, словно одобряя и подтверждая: да, действительно слезы. В следующий момент он наклонился к плачущей навзрыд женщине и участливо спросил:
- Я представитель здешней власти. Вы на что-то жалуетесь? Говорите, говорите смелее. Мы накажем виновных, если Вас кто-то обидел.
В ответ на это женщина съежилась, опустила низко плечи и замотала головой в отрицательном жесте: нет, мол, не жалуюсь ни на что.
Подтянулся еще один зритель – вертухай Философ. Говорящее погоняло сразу давало понять, что человек он не простой, а – философ! Он быстро понял, что происходит в 10-й камере, так как общая канва спектакля была известна давно всем, и тоже включился в «веселый спектакль». Он задумчиво поднял глаза к небу и произнес:
- Ну что ж, сила есть сила…Она нам Богом дается, сверху, - и поднял палец вверх, указывая на грязный потолок камеры, - и потому как в этой камере есть элементы несознательные, - продолжал он, - силу приходится применять. Помолчал минуту обдумывая сказанное и продолжил: «Как совместить свободу воли с возможностью для человека получить дополнительную информацию о себе? Никак! Поэтому - слушай и перевоспитывайся!»
Он скосил глаза на уже затихшую, но по-прежнему съежившуюся и какую-то будто раздавленную тяжелой глыбой арестантку, словно пытаясь проверить – перевоспитывается она или нет. И вдруг разразился жутким громким смехом. Арестантка вздрогнула – этот смех, звучащий в затихшей и темной тюрьме показался ей каким-то особенно ужасающим и подчеркивающим безысходность ее положения.
На «ДК» опустилась ночь. Везде было тихо и только в 10-й камере продолжалось шумное действо. Там улыбался и все быстрее и быстрее бормотал свои заклинания Ангел Д: ведьма, гроб, двуличная, вонь, грязь, порча. По камере метался кругами Гвидон, периодически подскакивая к женщине и задавая один и тот же вопрос: "Жалуешься? Жалуешься?" Сатанински хохотал Философ, выкрикивая в пространство: "Сила! Власть! Дон Хуан!"
Спектакль удался…