У Вас в аннотации к книге написано, что в сборник включены тексты, написанные в XXI веке. Как Вы сами относитесь к этому времени? Интересный был период для творчества?– Для творчества период вообще не имеет значения. Просто он дает местные краски.
Но какие-то эмоции, характер этого периода все равно же в тексте прослеживаются?– Это потом историки подскажут нам, что происходило.
Сегодня Всемирный день поэзии. Некоторые современные поэты говорят, что просто быть поэтом невозможно, что любой поэт – это критик, философ, художник. А можно быть просто музыкантом?– Музыкант, строго говоря, – это наемный человек, который играет то, что ему велели ноты. А поэт – дикое животное. Он пишет то, что ему велит говорить язык.
После шумихи в СМИ по поводу якобы Вашего ухода у Вас укрепилось мнение не общаться больше с журналистами?– Я поставил в известность о том, что мы сделаем. То, что мы говорим сейчас, – это просто подтверждение того, что меня попросили сделать давно обещанные вещи.
Хотелось бы поприсутствовать на каком-либо Вашем камерном концерте, где Вы будете зачитывать стихи.– Такого не будет. Стихи существуют, чтобы их читать глазами. Вы слышали, как Бродский читает стихи? Это же ужасно.
Скажите пару слов о книге «Трамонтана».– Это слова, напечатанные на бумаге, собранные под одной обложкой, которая сделана из картона.
«Трамонтана» – это ведь название одной из ваших песен о северном холодном ветре. Значит ли, что настроение этого сборника холодное?– Я его не выбирал. Согласился, потому что если людям нравится красивое испанское слово…
Само настроение сборника не будет холодным?– Нет. За последние двенадцать лет я писал самые разные песни.
Можно ли в песне отделять музыку от текста?– Нет, музыка недоговаривает то, что не сказано словами, и наоборот. Я думаю, эта книга как пособие для тех, кто любит одновременно слушать и чем-то занимать глаза.
Что Вы сейчас читаете?– «Портрет художника в юности» Джойса. Перечитываю одновременно несколько книг от Хантера Томпсона до чего угодно. И еще у меня лежат «Былое и думы», но мне никогда до них не добраться.
Как Вы относитесь к экранизациям, в том числе книг Хантера Томпсона?– Это безумно и, как минимум, бессмысленно. Но если люди что-то делают, значит, они фантазируют на основе того, что, как им кажется, написал Хантер Томпсон.
Вы не раз говорили, что следите за книгами, которые пишутся сегодня.– Я очень консервативен. Я, как правило, читаю тех, кого по какой-то причине начал читать.
А фильмы какие предпочитаете?– Меня вдохновляет не искусство, а правда жизни. А фильмы люблю разные: «Джеймс Бонд» с Шоном Коннери, «Шерлок Холмс». От русских фильмов у меня возникает тяжелое внутреннее состояние, но я очень люблю фильмы «Остров» и «Белое солнце пустыни».
Если бы Вас пригласили на турнир поэтов?– Я бы отказался, потому что не считаю себя поэтом.
Мы находимся рядом с музеем Маяковского. Как Вы относитесь к этому поэту?– С сожалением. Наступать на горло собственной песне вредно и для себя, и для других.
Как Вы думаете, за что вас любят поклонники?– За то, что в наших песнях есть правда.
Как Вы встречаете весну, с каким настроением Вы встречаете ее в своем сердце?– А она никогда и не уходила оттуда.
Что для Вас весна? Какие с ней ассоциации?– У меня нет ассоциаций, я очень люблю весну. Но также я люблю и зиму, и осень, и лето, ничего не могу с собой поделать. Я люблю каждое из времен года.
Борис Борисович, всех Ваших поклонников, фанатов, музыкальных критиков интересует сейчас один вопрос. Три дня назад Вы заявили, что заканчиваете с музыкальной деятельностью.– Стоп, я не говорил, что заканчиваю с музыкальной деятельностью. Наоборот, подчеркивал, что мы продолжаем. Общение с прессой мы полностью сворачиваем. То, что происходит здесь сейчас, – это в последний раз. Я считаю для себя безнравственным участвовать в разгуле, который печатается и выливается из экранов. Мне он противен, и я никакого участия принимать в нем не хочу.
У Вас есть новая песня «Расти, борода, расти». А зачем Вы свою бороду сбрили?– Я ее не сбривал. Ее пришлось укоротить по независящим от меня причинам.
«Аэростат» будет продолжать свое вещание на волнах «Радио России»?– Я надеюсь, пока меня «Радио России» не выгонит. Пока мы продолжаем.
Какими с завтрашнего дня будут Ваши отношения со СМИ?– Очень простыми. Этих отношений нет.
Сейчас очень мало умных людей говорят с экрана. Почему и Вы прекращаете с нами общаться?– Вот пусть умные люди с вами и говорят. В 80-е годы, когда мы занимались очень активной музыкальной деятельностью, по счастью, ни одно средство массовой информации к нам и близко не подходило. Они нас боялись. Про нас нельзя было писать. Меня это положение вполне устраивало. Про нас должно быть нельзя писать.
В связи с уходом «под радар» будут ли изменения в составе? Может, уход в акустическую музыку?– Когда выйдет новое, вы это сами увидите.
Как Вы относитесь к посту?– Отлично. И к посту, и к молитве я отношусь с должным почтением.
Скажите, Вы встречались в жизни с чудом?– Жизнь – это непрекращающееся чудо.
У Вас интересная серьга в ухе. Это символ?– Вы думаете, скелет – это символ? Это просто кости.
Вам вопрос как мыслителю: что есть в христианстве, чего нет в буддизме, и наоборот?– В каждой из великих религий есть абсолютно все, что нужно для народа, который исповедует эту религию. Поэтому в православии есть все, что нужно для России.
Скажите, у Вас будут какие-то альтернативные каналы общения?– Вы знаете, любой человек, который хочет со мной поговорить, находит возможность это сделать. Я ни от кого не скрывался никогда в жизни.
А если этот человек будет журналистом?– А не кажется ли это противоречием в терминах?
, интересное интервью.