Тонкий план хитов и просто известных песень

[Зов Природы]

Вот услышал сейчас знакомую песню
Миленький ты мой!
Возьми меня с собой!
Там в краю далёком
Буду тебе (женой/сестрой/чужой)
Милая моя,
Взял бы я тебя
Но там в краю далёком
Есть у меня (жена/сестра)
(в конце)Мне чужая не нужна...

Знаю, что излишне было так подробно всё описывать. Но пусть не обижается на меня молодёжь, так-как я сделал это для них, на случай, если песню ни разу не слышали

И вот я подумал. Хоть эта песня и уже стала народным хитом, но всё же энергетика у неё, имхо, не идеальна.
Девушка предлагает свою любовь в разных формах, а он - просто отказывается от любых проявлений!

Относительно недавно хитом была песня с дурацким содержанием "убей мою подругу", звучала и тут, и там. Я с трудом из головы выбрасывал её навязчевый мотив.
Вот только не знаю, была ли эта песня просто противным лекарством или настоящим развалом тонких планов, как от "хочешь, я убью соседей"...

Давайте обсудим этот вопрос.

[Rakhiwa]

*chiquitita*, и Вам Спасибо! - и Всем Спасибо! - за вопросы Ваши, а то мне самому было бы лень всех и вся считывать
В. Бутусов хороший по энергетике, а песни - средний астрал

[Steel1]

Steel1, у меня тоже жизнь поменялась довольно резко в 28 лет, а первая книжка СНЛ попала ко мне конечно же совершенно случайно в 33.

Не, мне было легче. У меня еще родители эти книги читали.ну и я втихаря, разумеется, вместе с домашней библиотекой, которая была под запретом (из-за декамерона и тп).
Так что, когда колбасить начало неподецки, я уже знала, куда бросаться )) правда, пометалась еще немного –психология, Шри Ауробиндо, даже к космоэнергетами познакомилась. Но от них шустро сбежала .

[tatpit]

постоянно занимается обжорством, реально бухает, сильно жаден до денег и часто врет людям

Нуу, не святой, но невежей его, сейчас тем более, сложновато назвать

[Steel1]

Rakhiwa,Человеков, вы как думаете, для чего Бог создал мир и какова его цель?
Интересно мнение

[Человеков]

Rakhiwa, благодарю Вас за ответы, как и всех остальных (нефлудящих) участников темы

А Дон Хуан, Дон Хенаро... ни в коем случае не практиковали чёрный путь и если Вы прочитаете внимательно, Вы увидите, что это Путь Светлого Воина!!! - Причем с большим запасом Любви!

возможно. видимо, невежественного человека проще обучить через галлюциногены, наркотики. они дают первый толчок. Дэвид Айк тоже имел похожий опыт с галлюциногенами, по его словам, послуживший толчком к кардинальному изменению его мировоззрения.
потом наркотики все равно придется оставить, если хочешь расти дальше. что уже непросто- они получают над человеком власть.
думаю, это примерно как гадание на картах. Там сущности нижнего астрала дают гадателю худо- бедно верную информацию, он привязывается к источнику "знания", но при этом сущности потихоньку "забирают" его душу.

[tatpit]

Когда прёт любовь, с ней энергия и информация, вот она чистая и реальная

[Человеков]

Steel1, это к Богу вопросы .
Еще Веды можно почитать-послушать, древнейшее духовное знание человечества, как никак.

мое мнение на эту тему?

Спойлер

Что мудрствовать зазря?
И Доля, и Недоля -
Плетут веретено Судьбы всегда по нашей воле.
Мы место, время, сцену выбираем.
Родных, друзей, врагов персоны расставляем.
Условия задачи задаем.
И, все забыв- играем жизнь потом.
Чтоб наконец-то выучить урок.
И выйти из-за парты в должный срок.

Так работает Бог. В нас, и вокруг нас. Он- Свет, большой костер, давший нам жизнь.
Мы- маленькие искры, летящие во тьму. Дело нашей короткой жизни- светить.

tatpit согласен, что чистая информация приходит именно на волне любви- у меня именно так бывает.
любви на уровне сердечного центра, в смысле

[Steel1]

Dly Rakshiva ot SNL :
Это Священные книги, несомненно, вот Библию я не понимал, но я чувствовал - там есть информация. После Библии, если говорить о какой-то эзотерике, это я прикоснулся к индийской философии. Вот, творчество Кастанеды, первые четыре тома, я увидел, там есть реальная информация...

[Rakhiwa]

Steel1, Лазарев, конечно, "впился" сознанием в Библию очень сильно и даже пытаясь трактовать Бхагават-Гиту, он всё равно возвращается к Библии... Ну, я не против Библии, но трактовать её нужно правильно, - особенно Ветхий Завет, особенно Пятикнижие Моисея!!! А если трактуют фразы из Библии, открывая их "первым ключём" (прямое понимание, - что написано, то и думаю) - то часто получается не откровения, а бредятина!!! А Лазарев пока что не пытается открывать смысловые значения Библии более чем "вторым ключём", а ведь некоторые значения фраз в Ветхом Завете могут иметь до "семи ключей"!!!! Лазарев почувствовал, что в Библии ЕСТЬ ИНФОРМАЦИЯ, но пока что он её "не нарыл"
А Библию действительно сложно понять без дополнительной информации из других источников, да ещё накладка с переводами в Библии.., - наверное евреи не зря отмечают День Скорби!
А то что Лазарев говорит, что реальная информация только в первых 4 томах Кастанеды - считаю, что он как и большинство людей, не понял учение, и решил не вдаваться в дальнейшие подробности...

А теперь Steel1, на счёт вашего вопроса : Для чего Бог создал Мир?
Скажу очень кратко : Существует Вечная Священная Борьба между Теосом (Абсолютом) и Хаосом (неструктурированная Энергия) и в этой борьбе нет побеждённых, но есть победители и есть проигравшие.
Каждая Вселенная создаётся для того чтобы структурировать энергию Хаоса и присоединить эту Энергию к Абсолюту.
Победители - это Духи достигшие полной структуризации энергии Хаоса и "слившиеся" со Своей Монадой (Разве не знаете Я и Отец - Одно... Кто видел Меня, тот видел и Отца Небесного...)
Проигравшие - это Духи, которые по разным причинам не сумели структурировать свою энергию до Божественного Уровня и, если эти Духи не смогут это сделать до Махапралайи ("сворачивание" Вселенной), то их ждёт смерть Вторая - обезличивание - Духи лишаются Божественной Монады и как "шлак" выбрасываются в Хаос...(там будет плач и скрежет зубов...)

[IslandsInOcean]

я не против Библии, но трактовать её нужно правильно, - особенно Ветхий Завет, особенно Пятикнижие Моисея!!!
-----------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------

не встречал более правильного толкования дел рук Моисея в популярной литературе, чем у Э. Шюре

... не до конца совсем согласен, но ... честно - поражен той глубиной, в которую смог проникнуть и описать доступным языком автор текста

Спойлер

Монотеистическое предание и патриархи пустыни

Предание столь же древне, как и сознание человечества; вызванное вдохновением, оно затеривается во мраке веков. Достаточно просмотреть внимательно священный книги Ирана, Индии и Египта, чтобы убедиться, что основные идеи эзотерического учения составляют их сокровенный нерушимый фундамент. В них заключена невидимая душа и творческое начало этих великих религий.

Все могучие основатели религий проникали хотя бы на мгновенья в сияние центральной истины; но свет, который они извлекли из неё, преломлялся и окрашивался сообразно их гению и сообразно временам и странам, в которых осуществлялась их миссия.

Мы прикоснулись к арийскому посвящение вмести с Рамой, к брахманическому вместе с Кришной, к посвящению Изиды и Озириса с жрецами Фив.

Можно ли отрицать, после всего указанного нами, что духовное начало Бога, лежащее в основе монотеизма и единства природы, было известно брахманам и жрецам Амона-Ра? Несомненно, что они не вызывали вселенную к жизни посредством внезапного акта творчества, благодаря произвольной прихоти её Творца, как это делают наши наивные теологи. Нет, они извлекали последовательно и постепенно, основываясь на божественной эманации и на законе эволюции, видимое из невидимого, проявленную вселенную из неизмеримых глубин живого Бога. Двойственность мужского и женского начала исходила из первичного единства, троичность человека и вселенной из творческой тройственности и т.д. Священные числа составляли вечный глагол, ритм и орудие Божественности.

Проводя эти идеи с ясностью и силой перед сознанием посвящаемого, брахманы и жрецы вызывали в нем понимание сокровенного строения вселенной по аналогии с строением самого человека, подобно тому, как верная нота, вызванная смычком, проведенным по покрытому песком стеклу, начертывает на нем в малом виде те же гармонически формы вибраций, какие наполняют своими звуковыми волнами необъятные воздушные пространства.

Но эзотерический монотеизм в Египте не выходил никогда из пределов святилищ. Священная наука была там привилегией самого ограниченного меньшинства. Внешние враги начинали пробивать бреши в этом древнем оплоте цивилизации. В эпоху, о которой пойдет сейчас речь, в XII столетии до Р.X., Азия погружалась в культ материальности. И Индия быстро подвигалась к своему упадку. Могучее государство возникло на берегах Тигра и Евфрата. Вавилон, этот страшный колосс среди городов, производил огромное впечатление на кочевые народы, которые бродили вокруг. Ассирийские цари объявили себя властителями четырех частей света и мечтали распространить свое царство по всему миру. Они завоевывали народы, изгоняли их целыми массами, употребляли их на защиту своих границ и натравливали их друг на друга.

Человечески права и религиозные принципы были ничто для преемников Нина и Семирамиды, единственным законом которых было беспредельное личное честолюбие. Наука халдейских жрецов была глубока, но в то же время она была менее чиста, менее возвышенна и действительна, чем наука жрецов египетских. В Египте власть не разрывала своей связи с наукой. Жреческое влияние действовало обуздывающим образом на царскую власть. Фараоны оставались учениками Посвященных и никогда не превращались в ненавистных деспотов, какими были цари Вавилона.

Там, наоборот, раздавленное жреческое сознание делалось орудием царской тирании. На одном из барельефов Ниневии изображен Немврод в виде могучего великана, задушившего мускулистыми руками молодого льва, которого он прижимает к своей груди. Это красноречивый символ: он означает, что монархи Ассирии задушили Иранского льва, героический народ Зороастра, уничтожив его первосвященников, разрушив его оккультные школы, обложив тяжелыми податями его царей.

Если считать, что святые (rishi) Индии и жрецы Египта содействовали своей мудростью проявлению Божественного Провиденья на земле, можно сказать, что господство Вавилона являлось символом Рока – силы слепой и жестокой. Вавилон сделался таким образом тираническим центром всемирной анархии, средоточием социальной бури, которая охватила Азию своими вихрями, страшным, неподвижным оком судьбы, всегда открытым, как бы подстерегающим народы, чтобы их поглотить.

Что мог сделать Египет против этого стремительного насильнического потока? Перед тем, его едва не поглотили Гиксы; Египет мужественно сопротивлялся, но это сопротивление не могло длиться бесконечно. Еще шесть веков, и персидский циклон, последовавший за вавилонским нашествием, смел с лица земли его храмы и его фараонов. Египет, обладавший в высокой степени гением посвящения и отличавшийся консервативностью, никогда не проявлял наклонности к расширению и пропаганде.

Неужели же накопленные сокровища его науки должны были погибнуть? Большая часть их была погребена под песками, и когда появились Александрийцы, они в состоянии были откопать лишь частицы погибших сокровищ. И тогда два народа, одаренные противоположными гениями, зажгли свои факелы в восстановленных Александрийцами святилищах, и факелы эти изливали два потока света, один из которых освещал глубины неба, другой – преображал своим сияньем землю: первый – был гений Израиля, второй – гений Греции.

Большое значение израильского народа для человечества обусловлено двумя причинами: первая состоит в том, что он дал миру единобожие, вторая – в том, что от него произошло христианство. Но вся миссия Израиля, во всей её целости, становится понятной только тому, кто узнает, что в символах Древнего и Нового Завета заключается все эзотерическое предание прошлого, хотя и в форме значительно поврежденной – в особенности Ветхий Завет – многочисленными редакциями и переводчиками, из которых большинство не понимало первоначального смысла этих символов. Только для разобравших их внутренний смысл станет ясным роль Израиля в мировой истории, ибо этот народ является необходимым звеном между древним и новым циклом, между Востоком и Западом.

Идея единобожия должна иметь своим последствием объединение человечества под господством единого Бога и единого закона. Но эта идея не в состоянии осуществиться, пока представители теологии стараются удержать Бога на уровне, пригодном для детей,1 а люди науки или не признают, или отрицают Его; пока это положение вещей не изменится, нравственное, общественное и религиозное единство нашей планеты останется лишь добрым пожеланием или безжизненным догматом, не способным осуществиться.

Наоборот, подобное органическое единство становится вполне возможным, если в божественном Начале будет признан ключ к пониманию как мира и жизни, так и эволюции человека и общественности.

И само христианство появляется перед нами во всей своей высоте и всемирности лишь тогда, когда перед нами раскрывается вся его эзотерическая сторона. Тогда лишь предстанет оно перед нашим сознанием как результат всего предшествовавшего, как сокровищница, заключающая в себе и принципы, и цели, и средства всеобщего возрождения человечества. Лишь раскрывая перед нами полноту своих мистерий, христианство станет тем, чем оно может быть в действительности: религией всеобщего вселенского посвящения.

Моисей, египетский посвященный и жрец Озириса, был несомненно учредителем единобожия. Через него этот принцип, скрытый до него под тройным покрывалом мистерий, вышел из глубины храмов на поверхность, чтобы начать свое открытое воздействие на историю человечества. Моисей с мужеством смелого гения сделал из высочайшей идеи посвящения единый догмат национальной религии, и в то же время он выказал мудрую осторожность, открыв всю глубину её лишь небольшому числу посвященных, народной же массе, еще не подготовленной, он ту же идею внушал последствием страха перед единым Богом. В этом пророк Синая имел, очевидно, очень отдаленные цели, которые на много превышали судьбу его собственного народа. Единая, вселенская, всемирная религия человечества – вот к чему сводится истинная миссия Израиля, которая была понята вполне лишь его великими пророками.

Но чтобы эта миссии могла осуществиться, нужно было пожертвовать народом, который являлся её представителем. Еврейская нация была рассеяна по лицу земли и уничтожена, как народность. Но идея Моисея и пророков продолжала жить и расти. Преображенная посредством христианства, возобновленная – хотя и на низшей ступени, Исламом, – она должна была оказать воздействие на варваров Запада и повлиять отраженным образом и на Азию.

И с этих пор, что бы ни случилось с человечеством, как бы оно не возмущалось и не боролось против своего собственного духа, сознание его не перестанет вращаться вокруг этой центральной идеи, как туманность вращается вокруг солнца, которое организует ее. Вот в чем состояло великое дело Моисея.

Для осуществления этого предначертания, величайшего со времен доисторического пришествия Арийцев, Моисей нашел уже готовое орудие в еврейских племенах, в особенности в том из них, которое водворилось в Египте, в долин Гошена, и жило там в рабстве под именем Бен-Иакова. Предшественниками Моисея в деле водворения единобожия были те кочующие мирные цари, которых Библия рисует нам под образом Авраама, Исаака и Иакова.

Посмотрим же, что представляют собою эти Евреи и их патриархи. А затем, попробуем освободить образ их великого пророка от миражей пустыни, с ее мрачными ночами на горе Синая, где гремели раскаты грома легендарного Iеговы.

За много тысячелетий были известны эти неутомимые кочевники, эти вечные изгнанники под именем Ибримов.2 Братья Арабов, Евреи, как и все Семиты, представляют собою древнюю помесь белой расы с черной. Их видели кочующими с места на место на севере Африки под именем Бодонов (Бедуины), вечно без крова и убежища, разбивающими свои подвижные палатки в обширных пустынях между Красным морем и Персидским заливом, между Евфратом и Палестиной. Амониты, Эламиты или Эдомиты, все они отличались одними и теми же признаками. Средством передвижения служили для них верблюд и осел, жилищем – палатка, единственным богатством их были стада, такие же бродячие, как и они сами, питающиеся на чужой земле.

Подобно предкам своим Гиборимам, подобно первобытным Кельтам, эти непокорные племена чувствовали отвращение к обтесыванию камня, к укрепленным городам, к податям, к подневольным работам и к каменным храмам. И рядом с этим, чудовищные города Вавилона и Ниневии с их гигантскими дворцами, с их преступной роскошью и с их мистериями, производили на этих дикарей непреодолимое очарование.

Привлекаемые от времени до времени этими каменными темницами, заманиваемые солдатами ассирийских царей в ряды их войск, они безудержно предавались вавилонским оргиям. Иногда сыны Израиля бывали соблазняемы женщинами из племени Моавитов, смелыми обольстительницами, славившимися ярким блеском своих глаз. Они заставляли их поклоняться своим идолам из камня и дерева, увлекая их вплоть до страшного культа Молоха. Но кончалось всегда тем, что жажда пустыни захватывала их снова и тогда они бросали все и убегали на её простор.

Возвратившись в суровые долины, где не было слышно ничего, кроме рева диких зверей, в необъятные степи, где можно было направлять свой путь лишь по небесным созвездиям, и где не было другого освещения кроме светил, перед которыми преклонялись их предки, люди эти начинали стыдиться самих себя, и если при этом один из их патриархов начинал вдохновенно говорить об едином Боге, Элоиме, Саваофе, о Владыке небесного воинства, который все видит и не преминет наказать виновного, – эти большие дети, пламенные и дикие, склоняли голову, приникали молитвенно к земле и позволяли вести себя, как стадо послушных овец.

И постепенно эта идея великого Элоима, Бога единого и всеобъемлющего, наполняла их душу.

Что же представляли из себя в действительности патриархи? Аврам, Авраам или отец Орам был царем Ура, халдейского города, невдалеке от Вавилона. Ассирийцы изображали его, по преданию, сидящим в кресле с видом благоволения.3 Эта древняя личность, перешедшая в мифологии всех народов, упоминаемая Овидием,4 в библейском рассказе переселяется из Ура в землю Ханаанскую по велению Господа:

"Господь явился Аврааму и сказал ему: Я, Бог Всемогущий, ходи предо Мной и будь непорочен; и поставлю завет Мой между Мной и тобою и между потомками твоими после тебя в роды их, завет вечный в том, что Я буду Богом твоим и потомков твоих, после тебя" (Бытие, гл. XVII, ст. 1 и 7).

Это место, переведенное на язык наших дней, означает, что древний начальник Семитов, по имени Авраам, получивший по всей вероятности халдейское посвящение, был руководим внутренним голосом, который внушил ему вести племя свое к Западу и внедрить в него культ Элоима.

Имя Исаака, своей приставкой Ис указывает на египетское посвящение, тогда как имя Иакова и Иосифа заставляет предполагать финикийское происхождение. Как бы то ни было, можно думать, что три патриарха были тремя родоначальниками различных племен, живших в разные эпохи. Много времени спустя после Моисея, израильская легенда соединила их в одну семью. Исаак превратился в сына Авраама, а Иаков в сына Исаака. Этот способ изображать духовное родство родством физическим был в большом употреблении у древних священнослужителей.

Из этой легендарной генеологии выступает один важный факт: преемственная связь культа единобожия у всех посвященных патриархов пустыни. Что патриархи имели внутренне предуведомления и духовные откровения под видом снов, а иногда и под видом видений в состоянии бодрствования, в этом нет ничего противоречащего эзотерической науке или мировому психическому закону, который господствует над душами и мирами. Эти явления передаются в библейских рассказах в наивной форме посещения ангелов, которым предлагают угощение в палатке.

Обладали ли эти патриархи глубоким прозрением в духовность и божественного Начала и великой цели человеческого бытия? Без всякого сомнения. Уступая в положительных знаниях как халдейским магам, так и египетским жрецам, они превышали их – по всей вероятности – той нравственной высотой и широтой души, которые являются обычным спутником бродячей и свободной жизни.

Для них божественный порядок, посредством которого Элоим управляет вселенной, переходит в патриархальный семейный строй, в уважение к своим женщинам, в страстную любовь к потомству, в попечение обо всем племени, в гостепримство по отношению чужеземцов. Патриархи были естественными посредниками между семьей и племенем; посох патриарха являлся одновременно и жезлом правосудия. Влияние их было цивилизующим и дышало кротостью и миром. Но от времени до времени, сквозь легенду о патриархах просвечивает и эзотерическая идея. Так, когда Иаков видел в Вифеле видение-лестницу с Элоимом на вершине, по которой всходили и нисходили ангелы, в этом видении можно узнать иудейский вариант видения Гермеса и учения о восходящей и нисходящей эволюции душ.

Исторический факт величайшего значения, относящийся до эпохи патриархов, дается нам двумя библейскими стихами. Дело идет о встрече Авраама с собратом по посвящению. После окончания войны с царями Содома и Гоморры, Авраам идет засвидетельствовать свое почтение Мельхиседеку. Этот царь имел свое пребывание в крепости, которая позднее получила название Иерусалима. "Мельхиседек, царь Салимский, вынес хлеб и вино – он был священник Бога Всевышнего – и благословил его и сказал: благословен Авраам от Бога Всевышнего, Владыки неба и земли". (Бытие XIV, 18, 19). Здесь мы имеем царя Салимского, который в то же время и первосвященник того же Бога, которому поклоняется и Авраам. Последний относится к Мельхиседеку как к высшему, как к господину, и сообщается с ним при посредстве хлеба и вина во имя Элоима, что в древнем Египте было знакомь общения между посвященными. Была, следовательно, братская связь и существовали условные знаки и общая цель у всех поклонников Элоима от пределов Халдеи до Палестины, и вплоть до некоторых святилищ Египта.

Эта невидимая монотеистическая цепь ожидала только своего организатора.

Таким образом, между крылатым Быком Ассирии и Сфинксом Египта, издали охранявшим пустыню, между давящей тиранией и непроницаемой тайной посвящения, выдвигались избранные племена Аврамитов, Иаковитов и Бен-Израилей.

Они спасаются бегством от разнузданных пиршеств Вавилона, они отворачиваются от оргий Моавитов, от ужасов Содома и Гоморры, от чудовищного культа Ваала. Под защитой патриархов, племена эти следуют по дороге, отмеченной оазисами с редкими источниками и стройными пальмами. Под палящим зноем дня, под пурпуром заката и под покровом сумрака, теряются они длинной лентой в необъятности пустыни, над которой властвует Элоим. Женщины и дети не знали цели своего вечного передвижения, но все подвигались вперед, уносимые безропотными, терпеливыми верблюдами. Куда стремились они в своем вечном движении? Про то знали патриархи, о том поведает им Моисей.

Спойлер

Посвящение Моисея в Египте
Его бегство к Иофору

Рамзес II был одним из великих монархов Египта. Его сын носил имя Менефта. По обычаю египетскому, он получил свое образование у жрецов, в храме Амона-Ра в Мемфисе, ибо в те времена искусство царствовать рассматривалось как ветвь священнической науки. Менефт был в молодости робок, любопытен, и обладал ограниченными умственными способностями. Им владела мало просветленная страсть к оккультным наукам, которая и толкнула его позднее во власть магов и астрологов низшей ступени. Товарищем по учению он имел молодого человека, одаренного острым гением и сильным, замкнутым характером.

Хозарсиф5 считался двоюродным братом Менефта, сыном царственной сестры Рамзеса II. Был ли он родным сыном или приемным, – об этом нет верных сведений.6

Хозарсиф был, прежде всего, сыном египетского храма, выросшим под сенью его колонн. Посвященный Изиде и Озирису своею матерью, он провел свое отрочество среди священников, принимал участие во всех священных праздниках, в жреческих процессиях, носил эфуд,7 св. чашу или кадильницу, внутри же храма, серьезный и внимательный по природе, он постоянно прислушивался к священной музыке, к гимнам и к глубоким поучениям жрецов.

Хозарсиф был небольшого роста, вид у него был смиренный и задумчивый; отличительной чертой его наружности был широкий лоб и черные, пронизывающие глаза с глубоким и пристальным выражением, вызывавшим тревогу. Его прозвали "молчальником", до того он был сосредоточен и так редко он говорил. Разговаривая, он часто заикался, как бы подыскивая слова и как бы боясь высказать свою мысль. Он казался застенчивым, но от времени до времени, подобно вспышке молнии, великая идея вырывалась у него, оставляя после себя сверкающие следы. И тогда становилось ясным, что если "молчальник" начнет действовать, он проявит устрашающую смелость. Уже в молодости между бровями его появилась та роковая складка, которая отличает человека, предназначенного для трудного подвига; казалось, что на его лбу как бы застыла грозовая туча.

Женщины боялись взгляда молодого жреца, бесстрастного и непроницаемого, как запертая дверь, ведущая в храм Изиды. Можно подумать, что они предчувствовали врага женской стихии в этом будущем основателе религии, мужское начало которой обладало всем, что в нем есть наиболее абсолютного и наиболее непреклонного.

Между тем, его мать, дочь фараона, мечтала о царской власти для него. Хозарсиф был несравненно умней Менефта; с помощью жрецов он мог надеяться взойти на трон Египта. Правда, по обычаю страны, фараоны назначали своих преемников из числа своих собственных сыновей. Но, от времени до времени, в интересах государства, жрецы отменяли постановление фараона после его смерти. Не раз они устраняли от трона недостойных и слабых и вручали скипетр одному из посвященных царской крови. Менефт с самого начала завидовал своему двоюродному брату; Рамзес не выпускал из вида молодого молчаливого жреца и не доверял ему.

Однажды, мать Хозарсифа встретила своего сына в Серапеуме Мемфиса, огромной площади, усеянной обелисками, мавзолеями, большими и малыми храмами, триумфальными пилонами – нечто в роде огромного музея национальной славы под открытым небом, вход в который пролегал по аллее из шестисот сфинксов. Увидав свою царственную мать, жрец склонился до земли и ждал по обычаю, чтобы она первая заговорила с ним.

– Настало для тебя время проникнуть в мистерии Изиды и Озириса, – сказала она. – В течение долгого времени я не увижу тебя, мой сын. Но не забывай никогда, что в тебе – кровь фараонов, и что я – твоя мать. Посмотри вокруг... Если ты захочешь, со временем... все это будет принадлежать тебе!

Говоря это, она указала на окружающие обелиски, дворцы, Мемфис, и на весь видимый горизонт.

Улыбка презрения скользнула по лицу Хозарсифа, в обыкновенное время неподвижному, как лик, вылитый из бронзы.

– Ты хочешь, – сказал он, – чтобы я властвовал над этим народом, поклоняющимся богам с головою шакала, ибиса и гиены? От всех этих идолов, чтó сохранится через несколько веков?

И Хозарсиф, наклонившись, поднял пригоршню песка и, пропуская его между тонкими пальцами перед своей удивленной матерью, сказал "вот что останется от них".

– Ты презираешь религию наших отцов и науку наших жрецов? – спросила она.

– Наоборот, я стремлюсь к ней. Но пирамида неподвижна. Нужно, чтобы она двинулась вперед. Я никогда не буду фараоном. Моя родина далеко отсюда... Она – там, в пустыне!

– Хозарсиф! – воскликнула дочь фараона с упреком. – Зачем кощунствуешь ты? Огненный вихрь зародил тебя в моем лоне и я вижу, грозовая сила унесет тебя от меня! Я родила тебя на свет, и я же не знаю тебя! Во имя Озириса, скажи: кто ты и что ты собираешься делать?

– Могу ли я это знать? Один Озирис знает. Он научит меня, когда настанет время. А ты, мая мать, дай мне свое благословение, чтобы Изида покровительствовала мне и чтобы земля Египта оказалась благоприятной для меня.

Хозарсиф преклонил колена перед своей матерью и, скрестив руки на груди, склонил голову.

Сняв с чела цветок лотоса, который она носила по обычаю женщин храма, она подала его своему сыну, и поняв, что мысль его останется для нее вечной тайной, она удалилась, шепча молитву.

Хозарсиф прошел победоносно все посвящение Изиды. С душой непоколебимой, с железной волей, он шутя перенес все испытания. Владея синтетическим гением, он проявил силу гиганта в понимании и владении священными числами, применительный символизм которых был в те времена безграничен. Его дух, презиравший видимости и временные личные интересы, дышал свободно лишь на высоте вечных идей. С этой высоты он спокойно и уверенно проникал во все явления, над всем господствовал и не проявлял при этом ни желания, ни возмущения, ни любопытства.

Для своих учителей, так же как и для своей матери, Хозарсиф оставался загадкой. Что их особенно поражало – это его цельность и непоколебимость. Они чувствовали, что его нельзя ни согнуть, ни свернуть с намеченного пути. Он шел по этому неизвестному для них пути с такой же неуклонностью, с какой небесные светила следуют по своей невидимой орбите. Первосвященник Мембра захотел узнать, до каких пределов простирается его глубоко сосредоточенное честолюбие. Однажды, Хозарсиф с тремя другими жрецами Озириса нес золотой ковчег, который предшествовал первосвященнику во всех больших религиозных церемониях. Этот ковчег заключал в себе десять наиболее сокровенных книг храма, в которых заключалась священная наука магии и теургии.

Возвратившись в святилище вместе с Хозарсифом, Мембра сказал ему:

– Ты – из царского рода. Твоя сила и твое знание превышают твой возраст. Чего добиваешься ты?

– Ничего, кроме вот этого. – И Хозарсиф положил руку на священный ковчег, прикрытый сверкающими крыльями литых из золота символических птиц.

– Следовательно, ты хочешь стать первосвященником Амона-Ра и пророком Египта?

– Нет, я хочу знать, что заключено в этих книгах.

– Как же узнаешь ты их содержание, раз никто, кроме первосвященника, не может знать его? Озирис говорить когда хочет, как хочет, и кому хочет. Заключенное в этом ковчеге лишь мертвые книги. Если Дух за хочет говорить со мной, Он заговорит.

– Что же думаешь ты предпринять для достижения твоей цели?

– Ждать и повиноваться.

Эти ответы, переданные Рамзесу, усилили его недоверие. Он начал страшиться честолюбии Хозарсифа, думать – как бы он не отнял трон у сына его Менефта. Вследствие этого фараон приказал, чтобы сын его сестры был назначен священным писцом храма Озириса. Эта важная должность приводила занимающего ее в соприкосновение с символизмом под всеми его формами, с космографией и астрономией; но в то же время она удаляла его от трона. Сын дочери фараона предался с обычным ему жаром и с обычной покорностью своей обязанности иерограммата, с которой соединялась также и должность инспектора различных областей или провинций Египта.

Обладал ли Хозарсиф той гордостью, которую приписывали ему? Да, если можно назвать гордостью, когда плененный лев поднимает голову и, не видя ближайшего, устремляет свой взор на далекий горизонт, теряющийся позади железных запоров его клетки. Да, если можно назвать гордостью, когда прикованный орел трепещет в неволе и, вытянув шею и развернув крылья, устремляет свой орлиный взор к солнцу. Как все сильные, отмеченные для великого подвига, Хозарсиф не подчинялся слепому року; он чувствовал, что неисповедимое Провидиние бодрствует над ним и приведет его к намеченным целям.

В то время, когда Хозарсиф выполнял должность священного писца, его послали на проверку начальников провинций Дельты. Евреи, данники Египта, жили тогда в долине Гесем, выполняли тяжелые общественные работы. Рамзес II решил соединить Пелузий8 с Гелиополисом целой цепью крепостей. Всё провинции Египта обязаны были представить определенное число рабочих для выполнения этого гигантского предприятия. Самые тяжелые работы доставались при этом на долю Израиля; люди этого племени должны были по преимуществу обтесывать камни и делать кирпичи. Независимые и гордые, они не подчинялись так легко, как туземцы, египетским надсмотрщикам, и когда над ними поднималась их палка, они выражали возмущение, иногда даже отвечая ударом на удар. Жрец Озириса не мог отрешиться от тайной симпатии к этим непокорным, с "непреклонной волей", старейшины которых, верные преданию Абрамидов, преклонялись перед единым Богом, почитали своих хагов и своих закенов, и в то же время сопротивлялись под ярмом рабства и протестовали против несправедливости.

Однажды Хозарсиф увидел как египетский надсмотрщик осыпал ударами беззащитного еврея. Сердце его загорелось; он бросился на египтянина, вырвал у него оружие и убил его наповал. Это убийство, произведенное под влиянием благородного гнева, решило его судьбу. Жрецы Озириса, виновные в убийстве, были строго судимы всей жреческой коллегией. И без того фараон подозревал в сыне своей сестры будущего похитителя престола. Жизнь его висела на волоске. Он предпочел покинуть родину и сам назначить себе искупление своего греха. Все толкало его в одиночество пустыни, в обширное неизведанное: его тайное желание, предчувствие его миссии и более всего тот внутренний голос, таинственный и непреодолимый, который говорил ему: "Иди, там твое назначение".

По ту сторону Красного моря и Синайского полуострова, в стране Мадиамской, находился храм, не зависевший от египетских жрецов. Эта область простиралась зеленой лентой между Эламитским заливом и Аравийской пустыней. Издали, по ту сторону морского залива, виднелись темные массы Синая и его обнаженная вершина. Заключенная между пустыней и Красным морем, защищенная вулканическим гребнем, эта уединенная страна была в безопасности от вторжений.

Упомянутый храм был посвящен Озирису, но в нем же поклонялись Богу и под именем Элоима, ибо это святилище, эфиопского происхождения, служило религиозным центром для Арабов, для Семитов, а также и для представителей черной расы, искавших посвящения.

В течение целых веков горы Синай и Хорив представляли собой мистический центр культа единобожия. Величественный вид, обнаженный и дикий, горы Синая, одиноко возвышающиеся между Египтом и Аравией, вызывал идею Единого Бога. Множество Семитов стекалось сюда для поклонения Элоиму. Они проводили несколько дней в посте и молитве в глубине пещер и галерей, высеченных внутри Синая. Перед этим они подвергались очищению и получали наставления в храме Мадиамском.

Здесь-то и нашел убежище Хозарсиф.

Первосвященником Мадиамским или Рагуилом был в то время "Иофор".9 Он принадлежал к наиболее чистому типу древней эфиопской расы,10 которая за четыре или пять тысяч лет до Рамзесов господствовала над Египтом и которая еще не забыла своих преданий, доводивших её происхождение до самых древнейших рас. Иофор не обладал ни выдающимися вдохновениями, ни деятельной энергией, но он был большим мудрецом. Он владел сокровищами знания, накопленными в его памяти и вырезанными на камне в Мадиамском храме. Кроме того, он был защитником обитателей пустыни: Ливийцев, Арабов, кочевых Семитов.

Эти вечные странники, никогда не изменявшие своему смутному стремлению к Единому Богу, представляли собой нечто постоянное среди изменявшихся культов и сменявших одна другую цивилизаций. В них чувствовалось как бы присутствие Вечного, как бы отражение отдаленных веков, как бы запасное войско Элоима. Иофор был духовным отцом этих непокорных, свободолюбивых скитальцев. Он знал их душу и предчувствовал их судьбу.

Когда Хозарсиф попросил у него убежища во имя Озириса-Элоима, он встретил его с распростертыми объятиями. Возможно, что он угадал судьбу этого человека, предназначенного стать пророком изгнанников, вождем народа Божьего.

Прежде всего, Хозарсиф решил подвергнуть себя искуплению греха, которое закон посвященных предписывал убийце из своей среды.

Когда посвященный совершал убийство, даже если бы оно было и невольное, он признавался потерявшим преимущество преждевременного воскресения из мертвых в "сияние Озириса", преимущество, достигаемое благодаря испытаниям посвящения, которое поднимало его высоко над обыкновенными смертными. Чтобы искупить свое преступление, чтобы восстановить свой внутренний свет, он должен был пройти через испытания гораздо более страшные, подвергнуть себя еще раз опасности смерти. После продолжительного поста, посредством особым образом приготовленного питья, посвященного погружали в летаргический сон; затем его оставляли в склепе храма. Он оставался там несколько дней или даже несколько недель.11 В это время он должен был совершить странствие в потустороннем мире, Эребе или области Аменти, где "плавают" души мертвых, еще не вполне отделившиеся от земной атмосферы.

Там он должен был найти свою жертву, подвергнуться всем её страданиям, получить её прощенье и помочь ей найти путь к Свету. Лишь после этого его считали искупившим свой грех, омывшим свое астральное тело от черных пятен, которыми его загрязнили проклятия и отравленный дух его жертвы.

Но из этого странствия согрешивший мог и совсем не возвратиться, и случалось, что когда жрецы появлялись в склеп, чтобы пробудить искупавшего свой грех из глубокого сна, они на его месте находили лишь труп.

Хозарсиф не колеблясь подверг себя этому испытанию.12 Под влиянием убийства, совершенного им, он понял неизменность законов духовного порядка, вызывающую глубокое смятение в глубине человеческой совести, когда законы эти нарушены. С полным самоотречением предложил он себя в жертву Озирису, прося об одном: если суждено ему вернуться на землю, да будет ему дана сила проявить закон справедливости.

Когда Хозарсиф пробудился от страшного сна в подземелье храма Мадиамского, он почувствовал себя преображенным. Его прошлое было словно отрезано от него. Египет перестал быть его родиной и перед ним развернулась необъятность пустыни с её кочующими племенами, развернулась как предназначенное для него поле деятельности. Он смотрел на гору Элоима, возвышавшуюся на горизонте, и в первый раз – подобно видению грозовой бури в молниеносных облаках Синая – сознание его миссии пронеслось перед его душою: создать из этих подвижных племен сильный народ, способный отстоять закон Единого Живого Бога посреди идолопоклонства и всеобщей анархии народов, – народ-воин, который понесет в будущие времена истину, сокрытую в золотом ковчеге посвящения.

В этот день, чтобы отметить новую эру своей жизни, Хозарсиф принял имя Моисей, что значит Спасенный.

Спойлер

Сефер-Берешит

Моисей женился на Сепфоре, дочери Иофopa, и оставался много лет вблизи мудреца Мадиамского. Благодаря эфиопским и халдейским преданиям, которые он нашел в его храме, он мог дополнить и проверить все то, что узнал в святилищах египетских, мог расширить свой взгляд на древнейшие циклы человечества и проникнуть пророчески в отдаленнейшие перспективы будущего. У Иoфopa же он нашел две книги о космогонии, упоминаемые в Библии: "Войны Иеговы и Поколения Адама." Он погрузился в изучение их.

Для подвига, который он замышлял, нужно было приготовиться. Перед ним Рама, Кришна, Гермес, Зороастр, Фо-Хи создавали религии для своих народов, Моисей же хотел создать народ для вечной религии. Для осуществления этой цели, столь новой и необъятной, нужна была могучая основа. Ради этого Моисей написал Сефер-Берешит – Книгу Начал, сжатый синтез науки прошлого и очерк науки будущего, ключ к мистериям, факел посвященных, центр соединения для всего народа.

Попробуем же понять, как складывалась книга Бытия в сознании Моисея. Конечно, в нее вливался иной свет, в ней заключены миры иных размеров, чем тот младенческий мир и та ничтожная земля, которые являются перед нами в греческом переводе "Септанты" и в латинском переводе святого Иеронима.

Библейские расследования XIX века вызвали предположение, что Пятикнижие вовсе не принадлежит Моисею, что этот пророк мог даже совсем не существовать, быть чисто легендарной личностью, сфабрикованной четыре или пять веков позднее еврейским священством для того, чтобы придать себе божественное происхождение. Современная критика основывает эту мысль на том обстоятельстве, что Пятикнижие состоит из различных отрывков (Элоистов и Иеговистов), сшитых вместе, и что настоящая его редакция моложе по крайней мер на 400 лет той эпохи, когда Израиль покинул Египет.

Факты, установленные современной критикой, точны только по отношению времени редакции существующих текстов; что же касается до её выводов, то они произвольны и нелогичны. Из того, что Элоисты и Иеговисты писали 400 лет спустя после Исхода, вовсе не следует, что они-то и были создателями кн. Бытия, а не трудились над передачей документа, уже существовавшего и лишь плохо ими понятого. И из того, что Пятикнижие дает нам легендарный рассказ о жизни Моисея, точно так же нельзя вывести заключения, что в нем не находится ничего истинного.

Моисей становится живым, и вся его чудесная судьба объясняется вполне, если поставить его в истинную, прирожденную ему среду: в Мемфисский храм Озириса. Вся глубина кн. Бытия раскрывается лишь при свете факелов, освещавших посвящение Изиды и Озириса.

Религия не может создаться без инициатора. Судьи, Пророки и вся история Израиля доказывают существование Моисея. Даже Иисус не может быть понят без него. Если же принять, что Книга Бытия содержит в себе всю сущность Моисеева предания, – каким бы превращениям она ни подвергалась, под всем налетом вековой пыли и бесчисленных прикосновений священства она все же должна сохранить свою основную идею, живую мысль, завещание пророка Израиля.

Израиль вращается вокруг Моисея таким же неизбежным и роковым образом, как земля обращается вокруг солнца. Допустив это, попробуем понять, каковы же были основные идеи книги Бытия? Чтó, собственно, Моисей хотел заповедать потомству в этом тайном завещании Сефер-Берешит?

Задача эта может быть разрешена только с точки зрения эзотеризма. Ее можно попытаться выразить так: в качестве египетского посвященного, разумение Моисея должно было стоять высот египетской науки, которая признавала – как и современная наука – неизменность законов вселенной, развитие миров путем постепенной эволюции и сверх того, обладала обширными и точными познаньями относительно невидимых миров и души человеческой. Если такова была наука Моисея – а как мог жрец Озириса не иметь ее – как помирить это с детскими мыслями книги Бытия относительно сотворения мира и происхождения человека? Эта история сотворения, которая, взятая буквально, вызывает улыбку у школьника наших дней, не скрывает ли в себе глубокий символически смысл, и нет ли ключа, который мог бы раскрыть ее?

Если это так, каков этот смысл и где найти этот ключ?

Этот ключ можно найти: 1) в египетской символике; 2) в символах всех религий древнего цикла; 3) в синтезе учений посвященных, который получается из сопоставления эзотерических учений, начиная с ведической Индии и до христианских посвященных первых веков нашей эры включительно.

Египетские жрецы, по словам греческих авторов, владели тремя способами объяснять свою мысль. Первый способ был ясный и простой, второй символический и образный, третий священный и иероглифический. То же самое слово принимало, по их желанию,-либо свой обычный смысл,-либо образный,-либо трансцендентный. Гераклит прекрасно выразил эти различия, определяя их язык как говорящий, обозначающий и скрывающий.13

Когда дело касалось теософических и космогонических наук, египетские жрецы всегда употребляли третий способ письма. Их иероглифы имели при этом три смысла, и соответствующие, и различные в одно и то же время. Два последние смысла не могли быть поняты без ключа. Этот способ письма, таинственный и загадочный, исходил из основного положения герметической доктрины, по которой один и тот же закон управляет миром естественным, миром человеческим и миром божественным.

Язык этого письма, поразительно сжатый и совершенно непонятный для толпы, обладал своей особой выразительностью, доступной только Адепту, ибо посредством единого знака он вызывал в его сознании начала, причины и последствия, которые, исходя от Бога, отражаются и в слепой природе, и в сознании человеческом, и в мире чистых духов. Благодаря этому способу письма Адепт обнимает все три мира сразу.

И нет сомнения, что Моисей, обладавший герметическими знаниями, написал свою Книгу Бытия египетскими иероглифами, заключавшими в себе все три смысла. Он передал ключи от них и дал устные объяснения своим преемникам. Когда же, во времена Соломона, Книга Бытия была переведена на язык финикийский, когда, после плена вавилонского, Ездра переписывал ее арамейско-халдейскими письменами, еврейское священство владело этими ключами уже очень не совершенно.

Когда же очередь дошла до греческих переводчиков Библии, последние имели лишь очень слабое понятие об эзотерическом смыслы переводимых текстов. Св. Иероним, несмотря на свои серьезные намерения и большой ум, не мог уже, делая свой латинский перевод с греческого текста, проникнуть до первобытного смысла Библии, а если бы даже и мог, условия времени заставили бы его молчать.

Следовательно, когда мы читаем Книгу Бытия в существующих переводах, мы имеем лишь низший, первый смысл её содержания. И даже сами толкователи и ученые теологи, правоверные или свободомыслящие, и те сверяются с еврейским текстом через Вульгату.14 Смысл же – и уподобляющий, и высочайший, который и есть истинный смысл первоначального текста, ускользает от них.

Но это не мешает им зарываться в тонкости еврейского текста, который корнями своими прикасается к священному языку храмов, переплавленному Моисеем, языку, где каждая гласная и каждая согласная обладала вселенским смыслом, имевшим отношение и к акустическому значению буквы, и к душевному состоянию произносившего ее человека.

Для одаренных интуицией этот скрытый смысл вырывается иногда, как яркая искра, из текста; для ясновидящих он просвечивает в фонетическом расположении слов, принятых или созданных Моисеем: то магические слоги, в которые посвященный Озириса вливал свою мысль, как звучный металл в совершенную литейную форму.

Благодаря изучение того звукового способа, который несет на себе печать священного языка древних храмов, благодаря ключам, которыми нас снабжает Каббала и часть которых восходить до времен Моисея, и, наконец, благодаря сравнительному эзотеризму, для нас является уже возможным угадать и восстановить истинную Книгу Бытия. И таким образом, мысль Моисея вновь появится из горнила веков, сияющая, как чистое золото, освободившаяся от шлаков первобытной теологии и из под пепла отрицающей критики.15

Два примера помогут выяснить, как слагался священный язык древних храмов, и каким образом три кроющиеся в нем значения оказались тождественными и в символах Египта, и в Книге Бытия. На множестве египетских памятников встречается такой символ: венчанная женщина держит в одной руке крест – символ вечной жизни, а в другой – скипетр, украшенный цветами лотоса, символ посвящения; это – богиня Изида. Изида же имеет три различных значения. В прямом смысле она изображает женщину, следовательно и все мирское женское начало; в аналогическом смысле она олицетворяет совокупность всей земной природы со всеми её зарождающимися силами; в высшем смысле, она символизирует невидимую небесную природу, элемент душ и духов, духовный свет, разумный по существу, который один только может даровать посвящение.

Символ, соответствующей Изиде в тексте Кн. Бытия и в сознании иудео-христианском, есть Ева, IÉVÉ, вечная женственность. В этом смысле Ева не только жена Адама, но и Божественная Супруга. Она составляет три четверти Его сущности. Ибо имя IÉVÉ, из которого сделали Jéhovah и Iavèh, состоит из приставки Jod и имени Evè.

Первосвященник Иерусалима произносил однажды в год божественное имя, провозглашая его – буква за буквой – следующим образом Iod, hè, vau, hè. Первый слог выражал божественную мысль16 и теогонические науки; три буквы имени Evè выражали три порядка природы,17 три мира, в которых эта мысль осуществляется, следовательно и науки космогонические, и физические, соответствующие трем мирам.18 Неизреченный содержит в своих глубоких недрах Вечно-Мужественное и Вечно женственное начала. Их нерасторжимый союз составляет Его силу и Его тайну, но Моисей, заклятый враг всякого изображения Бога, не говорил о том народу; он внес образно эту идею в построение Божественного Имени, объяснив его значение своим Адептам. Таким образом природа, не получившая выражения в иудейском культе, таится в самом имени Бога. Супруга Адама, женщина любопытная, греховная и очаровательная, раскрывает перед нами свое глубокое сродство с Изидой земной и божественной, матерью богов, которая хранит в своих недрах вихри душ и светил.

Другой пример. Большую роль в истории Адама и Евы играет Змий. Кн. Бытия называет его Nahash. Какое же значение имела змея для древних храмов? Мистерии Индии, Египта и Греции отвечают в один голос: змея, свернувшаяся кольцом, означает мировую жизнь, магической силой которой является астральный свет. В ещё более глубоком смысле Nahash означает силу, которая приводит жизнь в движение, то взаимное притяжение, в котором Жофруа Сент-Илер видел причину всемирного тяготения. Греки называли это притяжение Эросом, Любовью или Желанием. Попробуйте применить эти два смысла к истории Адама, Евы и Змия, и вы увидите, что грехопадение первой пары или "первородный грех" превратится в великое устремление природы с её царствами, видами и родами в могучий круговорот жизни.

Эти два примера дают нам возможность заглянуть в глубины Моисеевой космогонии. Уже из этого мы можем предположить, чем была космогония для древнего посвященного и в какой степени она отличается от космогонии в современном смысле. Для современной науки она сводится к космографии. В ней заключается описание части видимой вселенной и изучение связи физических причин и последствий в данной сфере. Такова, например, мировая система Лапласа, в которой наша солнечная система познается по её настоящей деятельности и выводится лишь из материи, находящейся в движении, что представляет чистую гипотезу; – или история земли, в которой различные наслоения почвы являются неопровержимыми свидетелями. Древняя наука не была в неведении относительно развития видимой вселенной, если она имела об этом менее точные понятия, чем современная наука, зато она установила путем интуиции общие законы её развития.

Но для мудрецов Индии и Египта все видимое развитие было лишь внешним аспектом мира, его отраженным движением. И они искали объяснения его в аспекте внутреннему в движении прямом и изначальном. Они находили его в другом порядке законов, который открывается нашему разуму. Для древней науки безграничная вселенная не была мертвой материей, управляемой механическими законами, она была живое целое, одаренное разумом, душой и волей. Это великое тело вселенной имело для неё бесконечное число органов, соответствующих его бесконечным способностям.

Как в человеческом теле все движения происходят от мыслящей души и от действующей воли, так в глазах древней науки видимый порядок вселенной был лишь отражением порядка невидимого, т.е. космогонических сил и духовных монад всех царств, видов и родов, вызывающих своей беспрерывной инволюцией в матерью эволюцию жизни.

В то время, как современная наука рассматривает лишь внешнее, поверхность вселенной, наука древних храмов имела целью раскрыть внутреннюю суть, распознать скрытый состав вещей. Она не выводила разума из материи, но матерью из разума. Она не приписывала рождение вселенной слепому сцеплению атомов, но зарождение атомов объясняла вибрациями мировой Души. Она подвигалась концентрическими кругами от общего к частному, от Невидимого к Видимому, от чистого Духа к организованной Материи, от Бога к человеку. Этот нисходящий порядок Сил и Душ, обратно пропорциональный порядку восходящему Жизни и Тел, представлял онтологию или науку об общих свойствах сущего и составлял основу космогонии.

Все великие посвящения Индии, Иудеи и Греции, посвящения Кришны, Гермеса, Моисея и Орфея знали – под различными формами – этот порядок начал, сил, душ и поколений, которые исходят из Первопричины, от неизреченного Отца. Нисходящий порядок воплощений одновременен с восходящим порядком жизни, и он один служить к пониманию последнего. Инволюция производит эволюцию и объясняет ее.

В Греции храмы дорические, представлявши религию мужского начала, храмы Юпитера и Аполлона, и в особенности Дельфийский храм, были единственными, вполне обладавшими знанием нисходящего порядка. Ионические храмы, представлявшие в религии женское начало, были знакомы с ним лишь отчасти. А так как вся греческая цивилизация была ионической, дорическая наука и дорический порядок закрывались там все более и более. Но несомненно, что все великие инициаторы Греции, её герои и её философы, от Орфея до Пифагора, от Пифагора до Платона и до александрийцев, придерживались именно этого порядка. Все они признавали Гермеса за своего учителя.

Но вернемся к Кн. Бытия. В мысли Моисея первые десять глав Кн. Бытия составляют истинную онтологию. Все, что имеет начало, должно иметь и конец. Кн. Бытия повествует одновременно об эволюции во времени и о творчества в вечности, единственном достойном Бога.

Я намереваюсь в книге о Пифагоре дать живую картину эзотерической теогонии и космогонии в раме менее отвлеченной, нежели учение Моисея, и, кроме того, более близкой к современному пониманию. Несмотря на форму многобожия, несмотря на чрезвычайное разнообразие символов, смысл этой пифагорейской космогонии, выраженной в орфическом посвящении и в святилищах Аполлона, вполне тождествен по существу с космогонией израильского пророка.

У Пифагора она как бы освещена своим естественным дополнением – учением о человеческой душе и её эволюции. Учение это передавалось в греческих святилищах под символами мифа о Персефоне. Оно носило также название земной и небесной истории Психеи. Эта история, соответствующая тому, что в христианстве называется искуплением, совершенно отсутствует в Ветхом Завете. Не потому, чтобы Моисей и пророки не знали её, но они считали ее слишком недоступной для всеобщего обучения и сохраняли ее для устной передачи посвященным. Божественная Психея оставалась сокрытой под герметическими символами Израиля так долго лишь для того, чтобы воплотиться в великий и светлый образ Христа.

Что касается до космогонии Моисея, в ней сказывается и суровый характер семитического гения и математическая точность гения египетского. Самый стиль повествования напоминает образы, украшающие внутренность царских гробниц; прямые, сухие и строгие, они таят в своей суровой наготе непроницаемую тайну. Целое этой космогонии заставляет думать о циклопических постройках, но по временам, подобно потоку раскаленной лавы между гигантскими гранитами, мысль Моисея прорывается с огненной силой среди неустойчивых стихов переводчиков. В первых главах, неподражаемых по величью, чувствуется как под дыханием Элоима переворачиваются – одна за другой – могучие страницы вселенной.

Прежде чем идти дальше, взглянем еще раз на некоторые из этих величавых иероглифов, созданных пророком Синая. Как за дверью, ведущей в подземный храм, за каждым их них раскрывается целая галерея оккультных истин, которые, подобно неподвижным светочам, освещают ряды миров и тысячелетий. Попробуем проникнуть в них с ключами посвящения. Попытаемся увидать эти странные символы, эти загадочные формулы в их магической силе, какими их видел посвященный Озириса, когда они выступали огненными буквами из пламенного горнила его мысли.

В склепе храма Иофора, прислонившись к саркофагу, Моисей размышляет в глубокой тишине. Стены и колонны покрыты иероглифами и живописью, изображающими имена и образы богов всех народов земли. Эти символы рисуют историю исчезнувших циклов и предсказывают циклы будущего. Таинственно мерцающий светильник слабо освещает эти знаки, и каждый из знаков говорит с Моисеем своим собственным языком. Но вот он уже не видит более ничего внешнего; он ищет в глубине своей души живой Глагол своей Книги, образ своего творения, то Слово, которое превратится в Действие. Светильник погас, но перед его внутреннем взором, во мраке склепа, запылало имя:

JÈVÈ

Первая буква J окрашена белым цветом, три остальные сверкают подобно переливающемуся огню, в котором вспыхивают все цвета радуги. И какой удивительной жизнью исполнены эти начертания! В заглавной букве Моисей провидит мужское Начало, Озириса, Духа творческого по преимуществу; Êvè – способность зарождающую, небесную Изиду. Таким образом божественные силы, которые заключают в себе все миры, развертываются и располагаются в недрах Бога. Своим совершенным союзом, неизреченные Отец и Мать образуют Сына, живой Глагол, который творит вселенную. Это – тайна всех тайн, закрытая для земного разума, но которая говорит посредством знамения Бога, как Дух говорить с Духом. И священная тетраграмма разгорается все более ярким светом. Моисей видит исходящими из нее в блистающих световых снопах три мира, все царства природы и божественный порядок познавания. И тогда его пламенный взор сосредоточивается на знаке мужского начала творческого духу. Его он призывает, в Его верховной воле ищет он силу совершить свое личное творчество после созерцания творчества Предвечного.

И вот во мраке склепа перед ним заблистало другое божественное имя:

ÆLOHIM

Оно означает для посвященного: Он, – Боги, Бог Богов.19 Это уже более не Сущность, углубленная в себя и в Абсолютное, но Господь проявленных миров, мысль которого распускается в миллионы светил, в миллионы подвижных сфер вращающейся вселенной.

"В начале Бог создал небо и землю". Но это небо было сперва лишь мыслью о времени и о беспредельном пространстве, наполненном пустотой и безмолвием. "И дух Божий носился над бездной".20 Что же изойдет ранее всего из его недр? Солнце? Земля? Туманность? Одна из субстанций видимого Мира? Нет. Прежде всего от него родился Aour – Свет.

Но этот свет не был физическим, это был свет Разума, рожденный от содрогания небесной Изиды в лоне Бесконечного; всемирная душа, астральный свет, субстанция, из которой возникают души; тончайший элемент, благодаря которому мысль переносится на бесконечное пространство; божественный свет, который был ранее и будет после того, как погаснут все солнца вселенной. Вначале он распространился в Бесконечности, это – могучее выдыхание Бога. Затем он возвращается обратно, движимый побуждением любви, это – глубокое вдыхание Бога. В волнах божественного эфира, как бы под просвечивающим покровом, трепещут астральные формы миров и существ. И все это для Мага-Ясновидца вливается в содержание произносимых им слов, которые сверкают во мраке огненными буквами:

ROUA ÆLOHIM AOUR.21

"Да будет свет и стал свет". Дыхание Элоима есть Свет!

Из глубин этого изначального, невещественного света появляются шесть первых дней Творенья, т.е. семена, начала, формы, живые души всякого Бытия. Это – Вселенная во всей своей мощи, проявленная в Духе. Каково же последнее слово Творчества, какова формула, выражающая Бытие в действии, живой Глагол, в котором проявляется первая и последняя мысль Абсолютного? Это последнее слово следующее:

ADAM ÈVE.

Мужчина женщина. Этим символом не обозначается, как учат церковные догматы, первая человеческая пара на нашей земле; им обозначается Бог, действующий во вселенной, и символическое Человечество, проявленное во всех космических сферах. "Бог создал человека по образу Своему... мужчину и женщину сотворил их". Эта божественная двойственность и есть творческий Глагол, посредством которого Ièvè проявляет свою собственную природу во всех мирах. Обитаемая им изначала сфера, которую Моисей охватил своей могучей мыслью, не есть легендарный земной рай, Эдем; она есть безграничная сфера Зороастра, сверхфизический мир Платона, всемирное небесное царство, Héden, Hadama, субстанция всех земных миров.

Но какова будет эволюция человечества во времени и пространства? Моисей созерцает ее в скрытой форме в истории падения. В Книге Бытия Психея, человеческая душа, названа Аиша; это – другое имя Евы.22 Её родина Shamaïm – небо. Она живет там в божественном эфире, счастливая, но не сознающая себя. Она наслаждается небом, не понимая того, ибо чтобы его сознавать, нужно его забыть и снова вспомнить; чтобы его любить, нужно потерять и вновь обрести его.

Она познает его через страдание, она поймет его через падение. И возможно ли представить себе более глубокое и более трагическое падение, чем то, которое рассказано в младенческом повествовании Библии! Притягиваемая к темной бездне жаждой познания, Аиша не противится падению... Она перестает быть душой чистой, обладающей лишь звездным телом и живущей божественным эфиром. Она облекается в материальное тело и вступает в круг рождений. И воплощения её повторяются бессчетно, в телах все более плотных и грубых соответственно мирам, в которых она обитает. Она спускается из сферы в сферу... она спускается и забывает...

Темное покрывало закрывает её внутренний взор: погасло божественное сознание, исчезло воспоминание о небесах в грубой ткани материи.

Бледнее погибшей надежды слабое воспоминание потерянного счастья все еще тлеет в ней. Из этой тлеющей искры она должна будет возродиться и сама преобразить себя.

Да, Аиша все еще живет в этой человеческой паре, пребывающей без защиты на одичалой земле, под враждебным небом, в котором, не переставая, гремит гроза.

Потерянный рай? Это – беспредельность сокрывшегося неба, позади и впереди неё. Так созерцал Моисей род Адама во вселенной.23

Затем он исследовал земные судьбы человека. Он видел прошедшие циклы и настоящие.

В земной "Аиша", в душе человечества, божественное сознание просвечивало некогда огнем Агни, в стране Куша, на склонах Гималая.

Но оно уже готово погаснуть, затоптанное идолопоклонством, уничтоженное мрачными страстями, среди враждующих народов и борющихся культов. И Моисей дал себе клятву, что он разбудит в человечестве погасающее божественное сознание и для этого он учредил культ Элоима.

Собирательное человечество, также как и индивидуальный человек, должно быть образом Иеве.

Но где найдется народ, который мог бы воплотить его и стать живым Глаголом человечества?

Тогда Моисей, завершив в духе своем предстоящий ему подвиг и измерив глубины человеческой души, объявил войну земной Еве, физической природе человека, слабой и испорченной. Чтобы победить ее и затем поднять, он взывал к всемогущему Духу, Иеве, к источнику которого поднялась его собственная душа. Он чувствовал, что его излияния зажигают и закаляют его как сталь. Имя ему Воля.

И в черном безмолвии склепа, Моисей услыхал голос. Голос этот исходил из глубины его собственного сознания, он приказал ему: "Поднимись на гору Божию, у Хорива".

[IslandsInOcean]

Спойлер

Видение Синая

Темная масса гранита, оголенная и изрытая под огнем палящего солнца, словно молния провела по ней борозды, словно ударами грозы изваяны её склоны. Это – вершина Синая, трон Элоима, как называют его сыны пустыни. Перед ней менее высокая гора, скалы Сервала, такие же обрывистые и дикие. В их недрах целые залежи меди и множество пещер. Между горами черная долина, целый хаос каменных глыб, которую арабы называют Хорив; это – Эреб семитической легенды. Эта печальная долина производит зловещее впечатление, когда ночью тень Синая падает на нее, и еще мрачнее становится она, когда вершина горы окутана темными тучами, из которых вырываются огненные зигзаги молний. В такие минуты страшный ветер стонет в узком проходе. Арабы говорят, что то Элоим опрокидывает тех, кто пытается бороться с ним, низвергая их в бездну, куда стремительно несутся дождевые вихри. Там же, говорят Мадианиты, бродят тлетворные тени великанов Рефаимов, которые обрушивают скалы на всех, дерзающих приблизиться к святому месту. По народному преданию Бог Синая появляется иногда освещенный молниями, и горе тому, кто увидит его лик. Увидать его значить умереть.

Вот что рассказывали Номады, сидя по вечерам в своих палатках. И действительно, лишь самые смелые из посвященных Иофора поднимались в пещеру Сербала и проводили там несколько дней в посте и молитве. Мудрецы Идумеи находили там свои вдохновенья. Это было место, посвященное с незапамятных времен мистическим видениям, Элоиму и светлым духам. Ни один священник и ни один охотник не согласились бы провести туда странника.

Моисей поднялся без страха по ущелью Хорива. Он прошел бесстрашно долину смерти с её хаосом скал. Как всякое человеческое усилие, посвящение имеет свои фазисы смирения и гордости; поднявшись на священную гору, Моисей достигнул вершины гордости, он был на высоте человеческого могущества. Уже чувствовал он себя единым с Господом.

Солнце, окруженное пламенным пурпуром, спускалось над вулканическим хребтом Синая и лиловые тени ложились на долины, когда Моисей подошел к пещере, закрытой от глаз колючими растениями. Он собирался проникнуть туда, но был ослеплен внезапным светом, озарившим всю окрестность.

Ему казалось, что почва загоралась под ним и что гранитные горы превратились в море пламени. При входе в пещеру ослепительно сияющее видение появилось перед ним и огненным мечом загородило ему дорогу. Моисей упал ниц, как пораженный громом. Вся его гордость разбилась в прах. Взгляд лучезарного Ангела пронизал его своим светом. С тем глубоким проникновением, которое возникает у ясновидца, он понял, что это лучезарное Существо поведает ему нечто страшное. И ему захотелось уклониться, скрыться в недра земные.

Но голос произнес: "Моисей, Моисей!" И он ответил: "здесь я, Господи".

"Не приближайся сюда, сними обувь с ног твоих, ибо место, на котором ты стоишь, свято".

Моисей скрыл лицо свое. Он страшился снова увидеть Ангела и встретить его пылающий взор.

И Ангел сказал ему: "Ты, который ищешь Элоима, почему ты дрожишь передо мной"?

"Кто ты?"

"Я – луч Элоима, вестник Того, который был, есть и будет во век".

"Что приказываешь ты?"

"Ты скажешь сынам Израиля: Господь Бог отцов ваших, Бог Авраама, Бог Исаака, Бог Иакова, послал меня к вам, чтобы извлечь вас из страны рабства".

"Кто я", – сказал Моисей, – "чтобы извлекать сынов Израиля из Египта?"

"Дерзай", сказал Ангел, "ибо я буду с тобою. Я вложу пламя Элоима в твое сердце, Его глагол в твои уста. Сорок лет подряд ты призывал Его. Твой голос достиг до Него, и вот я беру тебя во имя Его. Сын Элоима, ты принадлежишь мне навсегда".

И Моисей, ободренный, воскликнул: "покажи мне Элоима, дабы видеть мне Его живой огонь!"

Он поднял голову. Но море пламени погасло и Ангел исчез подобно сверкнувшей молнии. Солнце спустилось за погасшие вулканы, мертвое молчание носилось над долиной Хорива, и голос, который пронесся по лазури неба и замер в бесконечности, сказал:

"Я Тот, который есмь".

Моисей пробудился после этого видения глубоко измененный. В первую минуту ему казалось, что тело его сгорело в огне эфира. Зато дух его обрел новую силу. Когда он спустился к храму Иофора, он был готов для своей миссии. Его пламенная мысль предшествовала ему подобно Ангелу, вооруженному огненным мечом.

Спойлер

Исход
Пустыня
Магия
Теургия

Намерение Моисея было самое необыкновенное и самое дерзновенное, какое когда-либо возникало в душе человеческой. Вырвать целый народ из под ярма столь могущественной нации, как Египтяне, повести его к завоеванию страны, занятой враждебным населением, значительно лучше вооруженным, влачить его в течение десяти, двадцати, мало того – сорока лет по пустыне; испалить его жаждой, изнурить его голодом, довести его до смертельного утомления под стрелами Хетитов и Амалекитов, готовых растерзать его в куски; разобщить его вместе с его Скинией Завета от всех языческих народов; внушить ему единобожие под угрозой огненного меча и исполнить его таким страхом и таким благоговением перед этим единым Богом, чтобы Он воплотился в самое тело народа, сделался его национальным символом, целью всех его стремлений, смыслом самого существования народного, – таков был ни с чем несравнимый подвиг Моисея.

Исход был медленно подготовляем самим пророком, главными начальниками Израиля и Иофором. Чтобы привести свой план в исполнение, Моисей воспользовался моментом, когда Менефта, прежний его товарищ по учению, став фараоном, должен был отразить страшное вторжение ливийского царя Мермаиу. Египетская армия, занятая во всей своей целости на Западе, не могла удержать Евреев, и массовое переселение совершилось мирным образом.

И вот племя Израиля двинулось в путь. Эта длинная нить караванов с верблюдами, несущими палатки на своих спинах, сопровождаемая большими стадами, собиралась обойти Красное море. Всех переселенцев было вначале несколько тысяч человек. Позднее, к ним присоединились "всякого рода люди", как говорит Библия, Ханаане, Эдомиты, Арабы и Семиты всех видов, привлеченные и очарованные пророком пустыни, который призывал их со всех концов, чтобы переплавить самую душу их по своему.

Ядро этого создаваемого Моисеем народа составлял Бен-Израиль, характера прямого, но жесткого, упрямого и мятежного. Его хаги или начальники внушали ему культ единого Бога, и у них существовала возвышенная патриархальная традиция. Но для этих первобытных, страстных натур единобожие представляло лишь идеал, и как только пробуждались их дурные страсти, инстинкт многобожия, столь свойственный человеку в начала его эволюции, брал верх. И тогда они впадали в дикие суеверия, в колдовство и идолопоклонство соседних с Египтом народов, с чем Моисей боролся с помощью истинно драконовских законов.

Вокруг пророка и народного повелителя образовалась группа священников с Аароном во главе, братом Моисея по посвящению, и с пророчицей Марией, которая представляет собою женское посвящение у Израиля. Из этой группы и образовалось сословие священников. Рядом с ними семьдесят начальников, избранных или посвященных мирян, окружают пророка, которым он и передаст свое тайное учение, и которых приобщит к своему могуществу, допустив их участвовать в своих вдохновениях и в своих видениях.

В центре этой группы двигался золотой ковчег, идея которого была заимствована Моисеем у египетских храмов, где он служил вместилищем священных книг. Но Моисей приказал вылить ковчег по новому образцу, составленному им самим; ковчег Израиля был окружен с четырех сторон херувимами из золота, напоминающими сфинксов или четырех символических зверей видения пророка Иезекииля. Один из них имеет голову льва, второй – голову быка, третий – голову орла, а последний – человеческую голову. Они олицетворяли четыре космических элемента: землю, воду, воздух и огонь, а также и четыре мира, изображенные буквами священной тетраграммы. Своими крыльями херувимы прикрывали священную жертву примирения.

Этот ковчег был орудием электрических и световых явлений, производимых магией жреца Озириса, явлений, которые, пройдя через легенды, послужили основанием для библейских рассказов. Кроме того, Ковчег Завета содержал Сефер-Берешит, написанную Моисеем египетскими иероглифами, и магический жезл, упоминаемый в Библии. В нем же будут сохраняться и Скрижали Завета, законодательство Синая. Моисей назвал золотой ковчег троном Элоима, потому что в нем заключены и священные предания, и миссия Израиля, и идея Иеговы.

Какое же политическое устройство намерен был дать Моисей своему народу? По этому поводу следует привести одну из самых любопытных страниц Исхода. Эта страница носит на себе тем более древний и подлинный характер, что она указывает на слабую сторону Моисея, на его наклонность к гордости, на его теократический деспотизм, сдерживаемый посвятившим его Иофором.

На другой день сел Моисей судить народ, и стоял народ перед ним с утра до вечера.

И видел Иофор, тесть Моисея, все, что он делает с народом, и сказал: что это делаешь ты с народом? для чего ты сидишь один, а весь народ стоит перед тобой с утра до вечера?

И сказал Моисей тестю своему: народ приходит ко мне просить суда у Бога;

Когда случается у них какое дело, они приходят ко мне, и я сужу между тем и другим и объявляю им уставы Божии и законы Его.

Но тесть Моисея сказал ему: не хорошо ты это делаешь;

Ты измучил и себя и народ сей, который с тобою, ибо слишком тяжело для тебя это дело: ты один не можешь исправлять его;

Итак, послушай слов моих: я дал тебе совет, и будет Бог с тобою; будь ты для народа посредником перед Богом и представляй Богу дела его;

Научай их уставам Божьим и законам Его, указывай им путь Его, по которому они должны идти, и дела, которые они должны делать;

Ты же усмотри себе из всего народа людей способных, боящихся Бога, людей правдивых, ненавидящих корысть, и поставь их над ним тысяченачальниками, стоначальниками, пятидесятиначальниками и десятиначальниками и письмоводителями;

Пусть они судят народ во всякое время и о всяком важном деле доносят тебе, а все малые дела судят сами: и будет тебе легче, и они понесут с тобою бремя;

Если ты сделаешь это, и Бог повелит тебе, то ты можешь устоять, и весь народ сей будет отходить в свое место с миром.

И послушал Моисей слов тестя своего и сделал все, что он говорил ему".24

Из этого отрывка следует, что в учрежденном Моисеем общественном строе Израиля исполнительная власть рассматривалась как исходящая из власти судебной и была поставлена под контроль власти священнической. Таково было народное управление, заповеданное Моисеем своим преемникам. Оно оставалось неизменным во времена Судей от Осии до Самуила.

Во времена царей подавленная священническая власть начала терять истинную традицию Моисея, которая сохранилась в своей чистоте лишь у пророков.

Мы уже сказали, что Моисей не был евреем-патриотом; он был укротителем народа, и имел в виду судьбы всего человечества. Израиль был для него лишь средством. Его целью была всемирная религия и, проникая далее в судьбы ведомых им кочующих племен, мысль его стремилась в неизведанные дали будущего. Со времени исхода из Египта до самой смерти Моисея, вся история Израиля была одним непрестанным единоборством между пророком и его народом.

Моисей повел племена Израиля сначала в бесплодную пустыню, посвященную Элоиму, туда, где он сам получил впервые свое откровение. Там, где его Гений овладел душой пророка, пророк решил овладеть своим народом, и наложить на его чело печать Иеговы: десять заповедей, могучий вывод из нравственного закона и дополнение к трансцендентальной истине, заключенной в герметической книге Ковчега Завета.

Трудно себе представить что-либо более трагическое, чем эта первая беседа между пророком и его народом. Там происходили необычайные драмы, страшные и кровавые, налагавшие как бы раскаленным железом печать на укрощаемого Израиля. Под покровом библейской легенды можно догадаться о происходивших действительных событиях.

Избранные из всех племен раскинули свой лагерь на нагорной равнине Фаран, у входа в дикое ущелье, ведущее к скалам Сербала. Грозная вершина Синая господствует над этой каменистой равниной, вулканической и изрытой.

Перед всеми собравшимися Моисей объявляет торжественно, что он поднимется на вершину к Элоиму, который даст ему закон, и закон этот он принесет людям, написанный на каменных скрижалях. Он приказывает всему народу бодрствовать и поститься и ожидать его с душою целомудренной, в чистоте и молитве. Он оставляет переносный Ковчег под охраной семидесяти Старейшин. Вслед за тем, он исчезает в проходе, сопровождаемый лишь одним верным учеником, Иисусом Навином.

Проходили дни за днями; Моисей не возвращался. Народ сначала беспокоился; затем начал роптать: "зачем увели нас в эту пустыню, подвергая нападению Амаликитян? Моисей обещал повести нас в страну Ханаанскую, где текут молоко и мед, а теперь мы умираем в пустыне. Лучше было рабство в Египте, чем эта жизнь, полная бедствий. Если бы Господь послал нам те мясные кушанья, которые мы ели там! Если Бог Моисея есть истинный Бог, пусть он это докажет, пусть наши враги разорятся и пусть мы немедленно войдем в страну обетованную". Ропот все увеличивался: начинался мятеж; начальники принимали в нем участие.

В разгар этого мятежа, появилась группа женщин, громко роптавшая. То были дочери Моава с черной кожей, с гибкими телами, наложницы или служанки начальников Эдомитян, примкнувших к Израилю. Они вспомнили, что были жрицами Астарты, вспомнили, как они праздновали оргии своей богини в священных рощах родной страны. Они чувствовали, что час их торжества настал. Они появились разукрашенные в золото и в яркие ткани, с улыбкой на устах, сверкая на солнце своими гибкими членами и металлическими отливами своих нарядов. Они ходили среди раздраженной толпы, смотрели на мятежников разгоравшимися глазами и, обольщая их сладкими речами, говорили: "что, в сущности, представляет из себя этот жрец Египта с своим Богом? Он наверное умер на Синае. Рефаимы сбросили его в бездну, и не он поведет ваши племена в Ханаан. Пусть же дети Израиля обратятся с мольбой к богам Моава, Бельфегору и Астарте! Этих богов можно видеть, и они творят чудеса! Они поведут народ в землю Ханаанскую".

Мятежная толпа слушала Моавитянок, бунтующие возбуждали друг друга, крики разрастались и неслись от всей толпы: "Аарон, Аароне! Сделай нам богов, которые бы вели нас; ибо мы не знаем, что стало с Моисеем, который увел нас из страны Египетской".

Аарон тщетно старался успокоить толпу. Дочери Моава призвали финикийских жрецов, пришедших с караваном. Жрецы принесли деревянную статую Астарты и воздвигли ее на жертвеннике из камня. Мятежники заставили Аарона, под страхом смерти, вылить золотого тельца, который представлял собой одну из форм Бельфегора.

Начинаются жертвоприношения быков и козлов чужим богам, начинается пирование и вокруг идолов возникают сладострастные пляски, ведомые дочерьми Моава под звуки гуслей, кимвалов и тимпанов, потрясаемых руками женщин.

Семьдесят Старейшин, избранных Моисеем для охранения священного Ковчега, напрасно старались остановить разгорающийся мятеж. Бессильные, они опустились на землю, посыпав головы свои пеплом. Окружив тесным кольцом Скинию с Ковчегом, они с глубоким смущением слушали дикие крики, необузданные песни и заклинания, обращенный к страшным божествам, демонам сладострастия и жестокости; с ужасом видели они этот народ, объятый исступлением бунта против своего Бога. Что станется с Ковчегом Завета, с Книгой Израиля, если Моисей не возвратится?

А между тем, Моисей возвратился. Плодом его долгого уединения, его одиночества на горе Элоима был закон, начертанный на каменных скрижалях.25

Спускаясь с горы с скрижалями в руках, он увидел сразу всю оргию своего народа перед воздвигнутым идолом. При виде жреца Озириса, пророка Элоима, танцы останавливаются, чужие жрецы бегут, мятежники, дрогнув, колеблются. Пожирающим огнем разгорается великий гнев в душе Моисея. Он разбивает каменные скрижали и всем становится ясно, что он в силах разбить таким же образом и весь народ, и что Божья сила владеет им.

Израиль дрожит, но под страхом, покорившим мятежников, таится скрытая ненависть. Одно слово, один жест колебания со стороны первосвященника-пророка и чудовище облеченной в идолопоклонство анархии подняло бы против него свои бесчисленные головы и смело бы под дождем камней и Священный Ковчег, и самого пророка, и его идею.

Но Моисеи не дрогнул. Он стоял перед народом, окруженный невидимыми охранявшими его силами. Он понял, что прежде всего нужно поднять дух семидесяти Старейшин до своей собственной высоты и через них поднять и весь народ. Он призывал Элоима-Иегову, Небесный Огонь, из глубины своего духа и из глубины Небес.

– Ко мне, семьдесят избранных! – воскликнул Моисей. Да возьмут они священный ковчег и да поднимутся со мной на гору Божию, народ же пусть ждет и дрожит. Я принесу ему суд Элоима.

Левиты вынесли из палатки золотой Ковчег, прикрытый пеленами, и шествие из семидесяти Старейшин с пророком во главе исчезло в ущельях Синая. И неизвестно, кто более дрожал: левиты, пораженные всем совершившимся, или народ, приведенный в ужас ожидаемой карой, которую Моисей поднял над их головами как невидимый меч.

– Если бы только возможно было уклониться от страшной силы этого жреца Озириса, этого пророка несчастия! говорили мятежники, и половина лагеря спешно складывала свои палатки, седлала своих верблюдов и готовилась к бегству.

Но вот какой то странный туман, густой сумрачный покров разостлался по небу; острый северный вихрь подул с Красного моря, пустыня окрасилась красновато-бледным светом, позади Синая взгромоздились тяжелые тучи. Небо почернело. Порывы вихря приносили горы песку и молнии пронизывали крутящиеся облака, которые проносились над вершиной Синая, низвергая на нее потоки дождя.

Вслед затем разразилась гроза, и её громовые голоса перекатывались по всем горным ущельям и доносились до израильского лагеря устрашающим грохотом. Народ не сомневался, что то был гнев Элоима, вызванный Моисеем. Моавитянки исчезли; идолы были повержены, начальники племен пали ниц, женщины и дети искали спасения за телами верблюдов. И это длилось целую ночь и целый день. Молнии зажигали палатки, убивали людей и животных, и гром не переставал грозно греметь.

К вечеру следующего дня гроза начала затихать, но облака продолжали дымиться над Синаем и небо оставалось черным. Внезапно у выхода из горного ущелья показались семьдесят Старейшин и во главе их Моисей. И в неверном освещении наступивших сумерек, лица пророка и его избранных сияли сверхъестественным светом, словно они несли на себе отблеск божественного видения. Над золотым Ковчегом, над пылающими крыльями херувимов сверкал, подобно фосфорическому столбу, колеблющийся электрический свет. Перед этим необычайным зрелищем, начальники и народ, мужчины и женщины пали ниц в отдалении.

– Пусть все, которые остались верны Единому Богу, приблизятся ко мне, – сказал Моисей.

Три четверти из предводителей Израиля выстроились вокруг Моисея; мятежники спрятались в своих палатках. Тогда пророк, подвигаясь вперед, приказал всем, сохранившим верность, поразить мечем зачинщиков восстания и всех жриц Астарты, дабы Израиль трепетал навек перед Элоимом, дабы он вспоминал закон Синая и его первую заповедь:

"Я Господь Бог твой, который вывел тебя из страны египетской, из дома рабства; да не будет у тебя других богов перед лицом Моим. Не делай себе кумира и никакого изображения того, что на небе вверху, и что на земле внизу, и что в воде ниже земли". (Исход, XX, 2-4).

Так, перемешивая страх с таинственным, Моисей внедрял свой закон и свой культ народу израильскому. Он хотел запечатлеть идею Иеговы пылающими буквами в глубине его души, и без этой беспощадности единобожие не могло бы победить многобожия, наводнявшего из Вавилона и Финикии окрестные страны.

Но что же видели семьдесят Старейшин на вершине Синая? Второзаконие (XXXIII, 2) говорит о величественном видении, о тысячах святых, появившихся среди грозовых туч на вершине Синая в ярких молниях Иеговы. Не было ли то появление мудрецов древнего цикла, арийских посвященных Индии, Персии и Египта, всех благородных сынов Азии, не пришли ли они все на помощь Моисею, чтобы воздействовать решающим образом на сознание его сотрудников?

Духовные силы, неизменно бодрствующие над человечеством, всегда окружают нас, но покров, отделяющий нас от них, разрывается лишь в великие часы и только для редких избранников.

Как бы то ни было, Моисею удалось передать семидесяти Старейшинам божественный огонь своей собственной энергии и непоколебимой воли. Они являли собой первый храм, предшествовавший храму Соломона: живой храм, двигавшийся впереди Израиля, его сердце, свет, освещавший ему путь.

Благодаря явлениям на вершине Синая и благодаря казни мятежников, Моисей приобрел великую власть над Семитами, которых он крепко держал в своей железной руке. И тем не менее новые возмущения, сопровождаемые новыми карами, возникали от времени до времени при бесконечных переходах по пути в Ханаан.

Подобно Магомету, Моисей должен был проявить одновременно и гений пророка, и даровании воина и общественного организатора. Он должен был бороться и против общего изнеможения, и против клевет, и против заговоров.

Вслед за народным восстанием, ему предстояло поразить гордость священников-левитов, которые желали сравняться с ним и выдавали себя за непосредственно вдохновляемых Богом; а позднее ему приходилось бороться с опасными заговорами честолюбивых начальников, вроде Корея, Датана и Абирама, которые разжигали народные восстания, чтобы низвергнуть пророка и провозгласить царскую власть, как это и осуществилось позднее с Саулом, несмотря на противодействие пророка Самуила.

В этой борьбе Моисей переходил от негодования к состраданию, от отеческой нежности к страшному гневу против своего народа, который бился в крепких тисках его неукротимого духа и поневоле покорялся ему. Отголосок этой борьбы мы находим в беседе, которую библейский рассказ приписывает Моисею и Богу, и которая раскрывает все, что творилось в глубине души пророка.

В Пятикнижии Моисей побеждает все препятствия невероятными чудесами. Иегова, понимаемый как личный Бог, всегда к его услугам. Он появляется над священной скишей в виде светлого облака, названного славой Господней. Один Моисей может приблизиться к Нему; все остальные, приближаясь, падают мертвыми.

Скиния Завита, заключавшая в себе священный ковчег, играет в библейском рассказе роль гигантской электрической батареи, заряженной огнем Иеговы, который поражал на смерть целые толпы людей. Сыновья Аарона, двести пятьдесят единомышленников Корея и Датана и наконец четырнадцать тысяч из народа (!) были убиты этим огнем.

Более того, Моисей вызывает в определенный час землетрясение, которое и поглощает трех возмутившихся начальников с их палатками и их семьями. Этот последний рассказ проникнут устрашающей поэзией, но в то же время он носит характер такого преувеличения и такой явной легендарности, что говорить о его реальности не приходится.

Что в особенности придает оттенок наносный всем этим рассказам, это роль – разгневанного и непостоянного Бога, которую в них играет Иегова. Он постоянно готов грозить, распаляться гневом и разрушать, в то время как сам Моисей являет собою и милосердие, и мудрость. Представление о Боге столь младенческое и столь противоречащее божественный свойствам, должно быть не менее чуждо для посвященного Озириса, чем для самого Иисуса Христа.

И тем не менее, эти колоссальные преувеличения произошли – по видимому – под влиянием действительных необычайных явлений, вызванных магическими силами Моисея, силами, о которых постоянно упоминается в преданиях древних храмов.

Здесь уместно будет сказать несколько слов о так называемых чудесах Моисея, освещая их светом теософии и её оккультной науки. Вызывание электрических феноменов разнообразного вида могучей волей посвященных относилось в древности не к одному только Моисею.

Халдейское продаже приписывало то же самое своим магам, греческая и латинская традиция – известным жрецам Юпитера и Апполона.26 Во всех подобных случаях феномены принадлежат к области электричества.

Но при этом самое электричество приводится в действие силою, гораздо более тонкой, разлитой во всей вселенной, которую великие Адепты умели привлекать, сосредоточивать и направлять. Эта сила носит название Акаша у брахманов, огненное начало у магов халдейских, великая магическая сила у каббалистов средних веков.

С точки зрения современной науки ее можно назвать эфирной силой. Можно привлекать эту силу или непосредственно, или вызывать ее при помощи невидимых посредников, сознательных или полусознательных, которыми кишит земная атмосфера, и которых воля магов умеет подчинять себе.

Эта теория не заключает в себе ничего противоречащего разумному представлению о вселенной и она даже необходима для объяснения множества феноменов, которые иначе оставались бы непонятными. Следует только прибавить к этому, что все подобные феномены управляются неизменными законами, и размер их соответствует всегда умственным, нравственным и магнетическим силам Адепта.

Было бы противно разуму приписывать такие явления тому, что человек приводит в действие Первопричину, самого Бога, что привело бы к отождествлена смертного с Богом. Человек поднимается к Богу лишь посредственно, путем мысли или молитвы, путем действия или экстаза. И Бог не проявляется в мире непосредственно, а лишь путем всемирных и незыблемых законов, которые служат выражением Его мысли, осуществляемой человечеством, которое является представителем Его во времени и пространстве.

Утвердив эту точку зрения, мы считаем вполне возможным что Моисей, поддержанный духовными силами, которые ему покровительствовали, и владея эфирной силой с полным сознанием, мог пользоваться Ковчегом как своего рода приемником для производства электрических феноменов угрожающего характера.

Он изолировал себя, своих священников и доверенных лиц льняными одеждами и курениями, защищавшими его от ударов эфирного огня; но подобные феномены вызывались лишь в редких случаях; священническая легенда преувеличила их. Моисею было достаточно поразить несколько мятежных начальников или непослушных левитов подобным способом, чтобы устрашить весь народ и овладеть им.

Спойлер

Смерть Моисея

Когда Моисей привел свой народ до входа в Ханаан, он почувствовал, что дело его завершилось.

Чем являлся Иегова-Элоим для ясновидца Синая? Божественным порядком, проявленным сверху до низу, на протяжении всех сфер вселенной и осуществленным на видимой земле по образу небесных иерархий. Он не вотще созерцал лик Вечного, который отражался во всех мирах. Его книга Бытия была заключена в Ковчег, Ковчег охранялся сильным народом, живым храмом Господа.

Основание культа единому Богу совершилось на земле; имя Иеговы сияло пламенными буквами в сознании Израиля; отныне века могут катить свои волны над изменчивой душой человеческой, они уже не в силах будут стереть с неё имя Вечного.

Убедившись в этом, Моисей стал призывать Ангела смерти. Он благословил своего преемника Иисуса Навина перед Ковчегом Завета, чтобы Дух Божий сошел на него, он благословил все человечество в лице двенадцати племен Израиля и поднялся на гору Нево, сопровождаемый Иисусом и двумя левитами.

Аарон в это время был уже отозван к праотцам и пророчица Мария последовала за ним. Настала очередь и Моисея. Каковы были мысли столетнего пророка, когда из глаз его исчезал лагерь Израиля, и когда он поднимался в великое одиночество Элоима? Что испытывал он, окидывая глазами обетованную землю, от Галаада до Иерихона, оттененного пальмами?

Истинный поэт,27 рисуя рукой мастера состояние его души, влагает в уста Моисея такое восклицание:

О Господи! Я жил могучим и одиноким,

Дай же мне уснуть сном всей земли.

Эти стихи говорят о душе Моисея более чем комментарии сотни теологов. Эта душа похожа на великую пирамиду Гизы, массивную, обнаженную и замкнутую извне, но содержащую в своих недрах великие тайны и хранящую в своем центре саркофаг Воскресения из Мертвых. Оттуда через проход, пробитый вкось, можно было видеть полярную звезду. Подобным же образом и непроницаемый дух Моисея взирал из своего центра на конечную цель всех вещей.

Да, все могучие души познали одиночество, которое создается истинным величием; но Моисей был особенно одинок, потому что его руководящее начало было наиболее абсолютным и трансцедентным. Его Бог был по преимуществу олицетворением мужского начала, олицетворением чистого духа.

Чтобы внедрить Его в человечество, он должен был объявить войну началу женскому, богине Природе, Еве, Вечной Женщине, которая живет в душе земли и в сердце человека; он должен был бороться с ней беспощадно, не для того, чтобы уничтожить ее, но чтобы подчинить и овладеть ею.

Что же удивительного, если природа и женщина, между которыми существует таинственный союз, дрожали перед ним? Что удивительного, если они радовались его уходу и желая снова поднять головы, ожидали, чтобы тень Моисея перестала бросать на них предвиденье смерти.

Таковы были, вероятно, мысли ясновидца, когда он поднимался на пустынную гору Нево. Люди не могли любить его, ибо сам он любил только Бога. Но дело его – будет ли оно жить вечно? Его народ останется ли верным его миссии? О, роковое ясновидение умирающих, трагический дар пророков, который срывает все покровы в последний час!

По мере того, как дух Моисея освобождался от земного праха, он провидел будущее: он видел измены Израиля; анархии, поднимающую голову; царства, сменяющие Судей; преступления царей, пятнающие храм Господа; его Книгу искаженную и непонятую, его идею искалеченную и униженную невежественными священниками или лицемерами; отступничество царей; греховную связь иудейского племени с идолопоклонниками; чистое предание и священное учение, потерявшее свою чистоту; и владеющих живым глаголом пророков, преследуемых и изгоняемых в глубину пустыни.

Во время своего пребывания в пещере горы Нево, Моисей созерцал все эти образы внутри своей души. Но приближавшаяся смерть уже развернула над ним свое темное крыло и прикоснулась холодной рукой к его сердцу. И тогда это львиное сердце вспыхнуло еще раз великой яростью; разгневанный на свой народ, Моисей призвал на него возмездие Элоима.

Он поднял свою отяжелевшую руку. И Иисус Навин, и левиты, окружавшие его, услыхали с ужасом следующие слова, исходившие из уст умиравшего пророка: "Израиль предал своего Бога, да будет он рассеян по всем четырем концам света!"

Между тем левиты и Иисус смотрели с трепетом на своего господина, который не подавал более признаков жизни. Последним его словом было проклятие. Испустил ли он и дух свой вместе с ним? Но Моисей открыл глаза в последний раз и сказал:

"Вернитесь к Израилю. Когда настанут времена, Господь воздвигнет пророка из среды братьев ваших, такого как я, и вложит в уста его, и он будет говорить им все, что Господь повелит ему. А кто не послушает слов его, которые пророк тот будет говорить именем Божием, с того Господь взыщет" (Второзаконие XVIII, 18, 19).

После этих пророческих слов, Моисей испустил дух.

Ангел света с пылающим мечом, который являлся ему на вершине Синая, увлек его в глубокие недры небесной Изиды, в блистающие волны ее света. Вдали от земных пространств, они проносились мимо легионов душ все увеличивающейся славы до тех пор, пока Ангел света не показал ему Духа с печатью чудной красоты и небесной кротости, и такого великого сияния и такой сверкающей ясности, что его собственный свет показался ему тенью рядом с ним. Он нес не меч возмездия, а пальму жертвы и победы. Моисей понял, что именно Он закончит его дело и приведет людей к Отцу силою Вечной Женственности, Благодатью Бога и совершенством Любви.

[Steel1]

А теперь Steel1, на счёт вашего вопроса : Для чего Бог создал Мир?
Скажу очень кратко : Существует Вечная Священная Борьба между Теосом (Абсолютом) и Хаосом (неструктурированная Энергия) и в этой борьбе нет побеждённых, но есть победители и есть проигравшие.
Каждая Вселенная создаётся для того чтобы структурировать энергию Хаоса и присоединить эту Энергию к Абсолюту.
Победители - это Духи достигшие полной структуризации энергии Хаоса и "слившиеся" со Своей Монадой (Разве не знаете Я и Отец - Одно... Кто видел Меня, тот видел и Отца Небесного...)
Проигравшие - это Духи, которые по разным причинам не сумели структурировать свою энергию до Божественного Уровня и, если эти Духи не смогут это сделать до Махапралайи ("сворачивание" Вселенной), то их ждёт смерть Вторая - обезличивание - Духи лишаются Божественной Монады и как "шлак" выбрасываются в Хаос...(там будет плач и скрежет зубов...)

Ракшива, спасибо. Вот у меня доп.вопрос – а разве не все от Бога –и хаос тоже? Получается,Бог сам с собой борется?ересь какая-то выходит
А еще –разве не Иисус сказал –не все спасутся, но все изменятся..то есть, никто за бортом эволюции не останется.
Эт я не спорю, уточняю мысль. Интересна

[Человеков]

всем здравия!
Rakhiwa, вот эти группы можно поглядеть?


[youtube]http://www.youtube.com/watch?v=hZ3NZMb34_I[/youtube]


[youtube]http://www.youtube.com/watch?v=vLHleQ5BI3o&feature=PlayList&p=66367ABD59E9B7E2&playnext_from=PL&index=0&playnext=1[/youtube]

[Rakhiwa]

Steel1, Хаос не от Абсолюта, и не путайте Хаос с производителями хаоса (демонами, бесами, вампирами и Сатаной)....
ХАОС - это ТО безмерно бесконечное пространство из Абсолютно Неструктурировнной Энергии, в котором находятся оновременно все порождённые Абсолютом Вселенные! Ну теперь различаете или как??
И не путайте Пралайю с Махапралайей...- во время частичного обновления "клочка" Вселенной происходит зачистка этого "клочка" и конечно же все монады собирают в Мир Монад. На той эволюции где закончила монада свое путешествие - на той и остаётся, а во время новой Манвантары всё продолжается с того эволюционного отрезка где закончилось... (здесь уместно сказать про Библейского Ноя. Ной со своим ковчегом - это и есть Мир Монад, а не мужик со своей семьёй и лодкой как думают церковные служители. Так вот в Мир Монад собраны все "матрицы" и ничего не упущено, а после "потопа", новая жизнь с уже готовыми монадами и ихними "матрицами". Под матрицами понимается - то что наработано Монадой в царствах : минеральном, растительном, животном, человеческом. А голубь, слетавший "на разведку" - образ Духа, а не птицы, которая любит гадить на памятники Пушкина )

[Rakhiwa]

Группы Грегориан и Эра неплохие по энергетике, хотя немного иномерные, а так слушать можно. Правда у Грегориана есть "тёмненькие" концерты...

[IslandsInOcean]

Rakhiwa, как считаешь:

когда был написан сей текст?

Спойлер

Знай, до начала творения был лишь высший,
Все собой заполняющий свет,
И не было свободного незаполненного пространства –
Лишь бесконечный, ровный свет все собой заливал.
И когда решил Он сотворить миры и создания, их населяющие,
Этим раскрыв совершенство свое,
Что явилось причиной творения миров,
Сократил себя Он в точке центральной своей –
И сжался свет, и удалился,
Оставив свободное, ничем незаполненное пространство.
И равномерным было сжатие света вокруг центральной точки,
Так, что место пустое форму окружности приобрело,
Поскольку таковым было сокращение света.
И вот, после сжатия этого
В центре заполненного светом пространства
Образовалась круглая пустота, лишь тогда
Появилось место, где могут создания и творения существовать.
И вот протянулся от бесконечного света луч прямой,
Сверху вниз спустился внутрь пространства пустого того.
Протянулся, спускаясь по лучу, свет бесконечный вниз,
И в пространстве пустом том сотворил все совершенно миры.
Прежде этих миров был Бесконечный,
В совершенстве настолько прекрасном своем,
Что нет сил у созданий постичь совершенство Его –
Ведь не может созданный разум достигнуть Его.
Ведь нет Ему места, границы и времени.
И лучом спустился свет
К мирам, в черном пространстве пустом находящимся.
И круг каждый от каждого мира и близкие к свету – важны,
Пока не находим мир материи наш в точке центральной,
Внутри всех окружностей, в центре зияющей пустоты.
И так удален от Бесконечного – далее всех миров,
И потому материально так окончательно низок –
Ведь внутри окружностей всех находится он –
В самом центре зияющей пустоты…

[Rakhiwa]

IslandsInOcean, думаю сей текст написан недавними интерпритаторами...

[Steel1]

Ракшива, еще пара вопросов. Вот..если Бог-един, значит и добро и зло (то, что мы считаем злом в нашем понимании)-от него. Если хаос – не от него, тогда откуда он взялся?если следовать логике, выходит, что хаос возник как следствие свободной воли существ, которых создал Творец?


Получается, что миры и создания в них создаются для обновления вселенной. Так вот в чем вопрос –зачем Богу ее, то бишь, себя обновлять?

Ракшива, вам вопросы, наверняка, покажутся дурацкими, но хочется до конца понять. Спасибо за терпение))

[Rakhiwa]

Steel1, Вы так интересно спрашиваете : Откуда Хаос взялся?? - а откуда Теос (Абсолют) взялся Вам не интересно??? Извините Steel1, но я хотел объяснить кратко, а приводить здесь всю космогонию я не буду - это та же флудильня, не хочу быть похожим на Music_DJ,
Вы хоть понимаете что все эти вопросы выходят не только за рамки сознания, но и за "рамки" Вселенной, а сознание (тем более низшее) ну никак это не охватит...

Медитируйте над своими вопросами и ещё раз перечитайте, то что я Вам ответил...- это Всё!!!

И ещё : НЕ ПУТАЙТЕ АБСОЛЮТА с Вселенной!!! теперь точно всё

[Steel1]

Откуда Хаос взялся?? - а откуда Теос (Абсолют) взялся Вам не интересно???

Rakhiwa, eто был мой следующий вопрос, вы мня опередили.
А, если без шуток, давайте продолжим эту тему вот тут. viewtopic.php?f=13&t=23207&p=940761&hilit=%D0%97%D0%B0%D1%87%D0%B5%D0%BC+%D0%91%D0%BE%D0%B3+%D1%8D%D1%82%D0%BE+%D0%B7%D0%B0%D1%82%D0%B5%D1%8F%D0%BB%3F#p940761


Вопрос не только меня интересует, вы интересно рассказываете. Идет?