LiSonka писал(а):над чем работать матери?
есть пословица известная..."материнская молитва со дна моря достанет"
есть книга
"Слезы матери"- о силе материнской молитвы
http://books-looks.ru/religija-jezoterika-tajny/30918-slezy-materi.html Мы по жизни идём, как по лезвию бритвы,
Наши души гноятся в проказе греха...
Ну а мамы несут нас на крыльях молитвы
К Всемогущему Господу, за облака.
Изнывая от скуки, безделья и лени,
Ищем мы утешенья в игле и вине,
Ну а матери наши стоят на коленях,
Умоляя простить нас на Страшном Суде.
Нас стараясь извлечь из греховной трясины,
Наши мамы стареют у нас на глазах.
Вы простите нас, мамы, за ваши седины,
И за жизнь, проведённую в горьких слезах.
И когда наши матери тают, как свечи,
И уходят от нас в свой заоблачный мир,
Мы прощаемся с ними до будущей встречи,
Ко Христу приходя у заветных могил...
Исцеляются верой в Христа наркоманы,
Отрезвляются пьяницы силой Христа,
Потому что за грешников молятся мамы,
По молитвам нам Бог обновляет сердца.
Александр Калинин
- Спойлер
- "По молитве матери" (быль)
-Много, много есть необъяснимого на свете! Бывают чудеса и в наш неверующий век!- произнёс наш хозяин, отставной моряк, прохаживаясь взад и вперёд по столовой. Он любезно пригласил на провести у него ненастный осенний вечер за стаканом чая, и мы сплотились тесным кружком в ярко освещённой, уютной комнате вокруг самовара .Хозяин наш мастерски рассказывает, и мы ожидали от него интересного рассказа из его бесчисленных морских приключений…
-Да , мне хорошо помнится этот случай, -продолжал он, теребя седые усы.,- поразительный случай…Я был ещё мичманом, молодым, весёлым юношей, полным розовых надежд и упований. Плавание наше в тот раз было очень трудное и опасное… Наступили осенние дни. Небо весело свинцовой шапкой. Дул холодный ветер…
Мы шли тихо по курсу… Океан угрюмо шумел…Я отлично помню тот вечер. Мы, молодёжь, исполнив свои дневные обязанности, забрались в каюту и вели беседу, полную воспоминаний о родных и знакомых…Невесело было на душе. Угрюмые волны , хмурое небо…Всё близкое, родное – далеко позади. Наш командир был очень добрый человек, но суровый на деле и взыскательный. Мы страшно боялись его… Всё кругом было спокойно. Матрос зажёг нам лампу… Мы продолжали разговаривать…В окна каюты долетали сердитые брызги океана.
Вдруг мы слышим поспешные, твёрдые шаги капитана и заключаем по его походке, что он раздражён чем-то.
Господа, -сказал он, остановившись в дверях каюты, - кто позволил себе сейчас пробраться в мою каюту? Отвечайте.
Мы молчали, изумлённые, недоумённо переглядываясь.
-Кто же? Кто был там сейчас?- грозно повторял он и , вероятно прочтя полное недоумение на наших лицах, быстро повернулся и пошёл наверх. Там грозно зазвучал его голос. Не успели мы опомниться, как нам было приказано явиться наверх. Наверху выстроилась вся команда, все наши люди. Оба боцмана были тут же, расстроенные, встревоженные.
-Кто был у меня в каюте? Кто позволил себе эту дерзкую штуку? Кто?- грозно вопил капитан. Общее молчание и изумление было ему ответом. Тогда капитан нам рассказал , что сейчас он, лишь прилёг в своей каюте, как слышит в полузабытьи чьи-то слова : держи на юго-запад, ради спасения человеческой жизни. Скорость хода должна быть не менее 3000 метров в секунду. Торопись, пока не поздно!
Мы слушали рассказ и удивлялись. Мрачнее тучи сделался капитан. Нас распустили. Все мы встревожены и озадачены.Что сделает капитан? Идти на юго-запад значило бросить курс и идти в другую сторону. До поздней ночи никто не спал. Скоро мы поняли, что после долгого совещания со старшим боцманом, очень опытным моряком, капитан решил последовать полученному совету. Сердца наши бились тревожно. Что-то будет…Неужели это шутка, насмешка? Но кто мог пошутить так?
Рано утром мы все, по обыкновению , были на ногах и толпились на палубе.
Рулевой молча указал капитану на видневшийся вдали чёрный предмет.
Мы шли всю ночь, утро было серое, дождливое. За туманом даль не была видна. Капитан долго смотрел в подзорную трубу, подозвал боцмана и что-то тихо сказал ему. Когда капитан повернулся к нам, лицо его было бледнее обычного. Через полтора часа мы увидели невооружённым глазом чёрный предмет вроде плота и на нём две лежащие человеческие фигуры. Спустили лодку… Боцман поехал сам за несчастными. Волны заливали плот, ещё немного и было бы поздно. Живы ли были люди на плоту? После получасовой борьбы с ветром и волнами боцман привёз несчастных. То были молодой матрос и ребёнок, окоченевшие, почти мёртвые. Только через два часа матрос пришёл в себя и заплакал от радости. Ребёнок крепко спал , укутанный и согретый.
- Господи, благодарю Тебя,- воскликнул матрос, простой, симпатичный парень,- видно , матушкина молитва до Бога дошла!...
Мы все обступили его, и он рассказал нам печальную повесть о корабле, разбившемся о подводные камни и затонувшем. Народу было немного, но иные успели спастись в лодке, остальные утонули. Он уцелел каким-то чудом на оставшейся части корабля. Ребёнок был чужой, но дитя ухватилось за него в минуту опасности и осталось вместе с ним.
-Матушка, видно, молится за меня! - говорил матрос, благоговейно крестясь и глядя на небо,- её молитва спасла меня! Испугался я очень, как ещё в памяти-то был, да ещё ребёнок-то ухватился за меня, не бросить же его….окоченел, иззяб, водой заливает…Дитя плачет… И начал я молиться….А потом последнее, что помню, трудно стало, думал смерть пришла, и закричал: матушка, родимая, помолись за меня! Помолись Господу! Видно горячо молилась она за меня . Вот в кармане и письмо её ношу при себе Спасибо родимой моей.- И он вынул из кармана письмо, написанное малограмотной, слабой рукой простой женщины. Мы перечитали его все, и оно произвело на нас сильнейшее впечатление. Последние слова его помню, как сейчас: « Спасибо, сынок, за твою память да ласку, что не забываешь свою мать. Бог не оставит тебя! Я день и ночь молюсь за тебя, сынок, а материнская молитва доходна к Богу. Молись и ты, сынок, и будь здоров и не забывай твою старую мать, которая молится за тебя. Сердце моё всегда с тобой, чую им все твои горести и беды и молюсь за тебя! Да благословит тебя Господь, и да спасёт и сохранит тебя мне!
Матрос, видимо, глубоко любил свою мать и постоянно вспоминал о ней.
Спасённый ребёнок, 7-летний мальчик, полюбился капитану, человеку бездетному: он решился оставить его у себя.
Вот и вся история.
Рассказ Николая N из записной книжки приходского священника
Юношей еще, лет 40 тому назад, случилось мне побывать в «местах не столь отдаленных». Было это в Сибири, мы сплавляли лес по сибирским рекам, известным своими страшными водоворотами. И вот однажды наш плот попал в один из таких водоворотов. Что произошло дальше, слилось для меня в одно мгновение. Плот встал стоймя, словно свечка; помню падающих на меня сверху людей, сам я лечу в бездну - и на этом все обрывается. Только помню, что я в последний момент, что есть силы закричал: «Господи, помоги!»
Очнулся на берегу. Рядом никого. Началась рвота - вода, водоросли. Пришел в себя, осмотрелся, прошел по берегу. Из всех спутников моих нашелся только один друг мой Ваня. «Как ты спасся» - говорю. «Не знаю» - но Бога тоже призывал, своими словами, как мог.
Вернулись в зону. Там не поверили нашему рассказу, посадили в карцер. Дней через десять, однако, всплыли наши товарищи утонувшие вместе с конвоем, пришлось поверить; только тогда нас выпустили.
Потом, освободившись, рассказал все, как есть матери своей, она у меня боговерующая очень. «Сыночек, а ведь в тот день и час я стояла в церкви и молилась за тебя, заключенного Николая, свечку ставила перед образом Николая Угодника, и непонятно откуда такая тоска налетела - сердце сжимается, слезы горючие ручьем бегут, молюсь, плачу, места себе не нахожу. Только неожиданно за спиной слышу: «Не бойся, мать, жив твой Николай, придет скоро». Так что не пришлось мне утонувшим быть, после того и из огня спас меня Господь - это было тогда, когда машина, в которой я ехал, перевернулась и загорелась. Значит, думаю, на роду мне написано - ни воде утонуть, ни в огне не сгореть...»
«Верующие люди называют это Промыслом Божьим, - объясняю - Господь не хочет нашей смерти в грехах, если в его глазах мы еще можем исправиться. А о силе материнской молитвы недаром говорится, что она со дна морского достанет». «Так что ясно одно - спас меня Господь».
Владимирская икона
В тот вечер она засиделась допоздна, что, впрочем, бывало нередко. Ежедневная работа в школе не только отнимала время и силы, но и не приносила ощутимого заработка. В школе - подтянутая, всеми уважаемая Анна Николаевна дома превращалась в обычную, издерганную мать-одиночку с непроходящей усталостью в глазах. Уроки, вынужденное репетиторство, тетради - и единственный сын, студент-первокурсник, который уже давно был причиной бессонных ночей и ранней седины своей матери. Она с трудом оторвала взгляд от ученических каракулей и задумалась. Пожалуй, только ласковый взгляд Божией Матери с Владимирской иконы на письменном столе иногда успокаивал, ей даже казалось, что Пресвятая Дева глядит с пониманием. Да и неудивительно, ведь она тоже - Мать.
Неожиданно под окном (они с сыном жили на первом этаже многоэтажного городского дома) послышался шум заводящегося двигателя. Она выглянула на улицу - и в следующее мгновение ее автомобиль тронулся и исчез в темноте, сверкнув фарами. То, что отъезжавшей машиной была ее старенькая «тройка», можно было не сомневаться. Она частенько «ночевала» под окном, защищенная не столько сигнализацией, сколько собственной дряхлостью. Не приходилось гадать и о том, кто оказался за рулем автомобиля. Сегодня ее Антон еще с вечера ушел пить пиво с приятелями, оставив без ответа вопрос об институтских делах, и неопределенно хмыкнув в ответ на увещание возвращаться хотя бы к двенадцати часам. У него были ключи, и, конечно же, он (да и не один, скорее всего) поехал кататься по ночной Москве, хмельной от выпитого пива, молодости и заводной компании.
Казалось бы, привыкнуть пора к таким вещам, махнуть рукой. Но как? Только оно одна знает, что может произойти - она, хлебнувшая горя в неудачном замужестве и узнающая теперь в сыне черты бывшего мужа. Если бы умело черстветь материнское сердце... Минута растерянности, отчаяния, и вот уже пальцы, за минуту до того нервным движением впившиеся в ладонь, сами складываются для крестного знамения, подталкивая, встряхивая оцепеневшую душу.
Она молилась долго. До тех пор, пока усталость не легла на грудь тупым равнодушием. Или, может быть… Не в силах разобраться в собственных чувствах, она легла, полубессознательно шепча молитву, которую повторяли, наверное, все матери во все времена.
- Помоги, Пречистая, как хочешь, как знаешь, только убереги, останови...
...Проснулась оттого, что услышала стук входной двери и знакомые шаги у своей кровати. В простуженном голосе сына странным образом послышалось сочетание виноватой и сердитой интонации.
Ты зачем в милицию звонила?
В милицию? Почему ты так подумал? А может, и на до было бы...
Отвечает сонно, а сама присматривается пытливо - здоров ли, цел ли, словно не веря в то, что все хорошо кончилось.
- Да брось ты прикидываться. Меня остановили гаишники на Варшавке, сказали, что мать звонила, сообщила номер машины. Что я, маленький, шпионить за мной?
Сознание медленно возвращается, а с ним и воспоминания прошедшей ночи. Слезы, мольбы, - разве это объяснишь ему, безусому, в свои двадцать лет не вкусившему еще боли не только за чужую жизнь, но и за свою собственную? Нет, не звонила она никуда. Но и это не объяснить ему никакими словами.
- Ладно, зато цел вернулся. Иди, завтракай, в холодильнике все.
И отвернулась, чтобы не расплакаться. Все позади. Еще один трудный день брезжит за полузакрытыми шторами. Еще одна надежда на то, что все образуется.
И безмолвный взгляд на икону Владимирской Богоматери, и немая благодарность Той, которая Сама знает, как тяжело переживать за Своего Сына.
Иерей Андрей Пуганов